– О чем?

– О том, почему ты здесь, – сказал Березкин.

– А, ясно, – Гусев достал из кармана сигареты. – Пепел куда стряхивать?

– Да все равно. Хоть на пол.

– Воспользуюсь блюдцем, – решил Гусев. – Итак, в чем там дело?

– Дело в том, что ты пришел ко мне не случайно, – сказал Березкин.

– Это есть факт, в подтверждении не нуждающийся, – согласился Гусев. – Что еще?

– Но когда я говорил о том, почему ты здесь, я имел в виду не это «здесь», – Березкин нарисовал рукой маленький круг. – А здесь вообще.

Второй круг, видимо, должен был подразумевать всю вселенную.

– Занятно, – сказал Гусев. – Так ты философ, что ли?

– Не в большей степени, чем ты сам, – сказал Березкин.

– Жаль, – сказал Гусев. – Я то думал, что ты мне сейчас о смысле жизни начнешь задвигать.

Березкин снова потер ухо.

– Особого смысла в жизни нет, – сказал он. – Но, как бы это помягче сказать… в данной ситуации это не имеет для тебя никакого значения.

– Любопытное заявление. Теперь я, видимо, должен спросить, почему так?

– Потому что ты не совсем жив, – сказал Березкин. – И я – не твой клон.

– А кто?

– Ты сам. Твое альтер эго, если хочешь. Разве этот случай с ложкой не открыл тебе глаза?

– На что? – спросил Гусев.

– На то, что этот мир нереален, – сказал Березкин. – Я ведь не случайно напомнил тебе про Нео. Это – маркер, который должен сообщить тебе о искусственном происхождении всего вокруг.

– Типа, сейчас четыре тысячи черт знает, какой год, компьютеры поработили человечество и все мы в Матрице? – уточнил Гусев. – Учти, коды доступа к Зиону я тебе все равно не скажу.

– Все не так просто и я не агент Смит, – сказал Борис. – Ты не в Матрице, ты в виртуальном мире. И кроме тебя, здесь больше никого нет.

– Шизофрения косила наши ряды, – вздохнул Гусев. – А ты тогда кто?

– Порождение твоего разума, по большей части. Именно ты придал мне такую форму.

– Видимо, мой разум не так уж изобретателен, – сказал Гусев. – А по меньшей части ты кто?

– До этого мы еще дойдем, – сказал Борис. – Обещаю, ты получишь ответы на все твои вопросы.

– Весьма сомнительно, но ты все же начинай излагать, – Гусев воспользовался блюдцем.

– Знаешь, в чем главная проблема крионики?

– Она чертовски дорогая.

– Я имею в виду техническую сторону вопроса, – сказал Борис. – Главная проблема, с которой сталкиваются криоинженеры, это смерть мозга от кислородного голодания. Человека, умершего от, скажем, инфаркта, можно заморозить, вырастить ему новое сердце, разморозить, провести операцию по пересадке, но в результате получится все равно овощ с отключенным сознанием. Идеальные условия для криозаморозки – это если пациент умирает в крио клинике, а рядом стоят врачи и техники с готовым оборудованием, но в жизни, как ты сам понимаешь, такие условия встречаются нечасто. Люди в основном умирают совсем не так.

– Угу, – сказал Гусев.

– Сейчас эту проблему научились решать, – сказал Березкин. – Мозг можно стимулировать извне, налаживая разрушенные связи и восстанавливая нейронные сети. Это долгий, кропотливый и очень болезненный для человека процесс.

– Было бы странно, если бы это получалось быстро и легко, – согласился Гусев. – И что дальше?

– Сознание человека, подвергающегося этому процессу, начинает оживать задолго до его окончания, – сказал Березкин.