– В гробу я видел такой бизнес, – сказал Тунец. – Хочешь узнать, с чего он начался?

– Хочу.

– Друг у меня был, – сказал Тунец. – Хороший парень, безобидный совсем, детским хирургом работал. Пистолет он себе купил по дурости, как это, у всех есть, а у меня нет… Как мы его всей компанией ни отговаривали, уперся, как баран, и ни в какую. Хочу, говорит, и все. А то меня уже и за мужчину то не считают, на работе за спиной хихикают. Это ему казалось, конечно, кто бы в больнице над главой детского отделения хихикать стал? А дальше сам можешь представить, чай, не дурак. Шесть лет назад выпала ему Черная Метка. Он мне тогда в панике позвонил, не знал, что делать. Я бросился по своим, всех на уши поставил, кого нашел, хотя уговаривать то никого не надо было… Попытались мы его прикрыть… – Тунец замолчал, Гусев терпеливо ждал продолжение. – Облажались мы. Оказались не готовы. Тактика неотработана, взаимодействие в условиях городского боя тоже, дрались, как умели. Конечно, мы многое умели, почти все мои однополчане были. Но не смогли. Шестнадцать часов продержались всего, а потом его убили. И еще троих из наших. У меня шрам на плече остался… Смешно. С Дальнего Востока без единой царапинки вернулся, а тут дома чуть в гроб не упаковали. И кто? Любители гребаные, – слова падали тяжело, как камни. – После этого мы решили, что и дальше постараемся помогать. Только уже подготовившись основательно. Не всем, конечно, мы ж не бэтмены или супермены какие, а кому сможем. И тем, кто этого заслуживает. А то, что деньги берем… Для меня деньги не вопрос, но не все мои ребята так же хорошо в жизни устроились. Вот и выбивали себе бонусы. В самом что ни есть настоящем бою.

– Многих удалось спасти? – спросил Гусев.

– Шестерых за пять лет, – мрачно сказал Тунец. – Одного потеряли по глупости, ты вон в итоге и без нас обошелся. В нынешней лотерее второй победитель – тоже наша работа.

– Шесть спасенных жизней – это много.

– Шесть спасенных жизней – это мало, – возразил Тунец. – Я военный, я знаю, о чем говорю. Люди вообще так умирать не должны.

– Почему вы сами не попытались поднять волну?

– Обществу Черная Лотерея нравится, – сказал Тунец. – Большинство проголосовало, президент подписал. Местные правозащитники повозбухали немного и забыли, им то что, они оружие по принципиальным соображениям не носят и в группу риска не входят. Международное сообщество тоже попыталось что то вякнуть, да кто б его слушал? Внутренние дела страны, демократически принятое решение. Нам то куда против этого лезть? Нам это без шансов.

– А у меня, значит, шансы есть?

– У тебя – есть, – сказал Тунец. – Ты сейчас оседлал волну, если сильно не налажаешь, то есть у тебя возможность эту ситуацию переломить. Но организация тебе нужна, конечно. Народ просто так не перевоспитаешь.

– Хреновый из меня воспитатель, честно говоря, – сказал Гусев.

– Научишься, – сказал Тунец. – Я от тебя результата завтра и не жду. Главное, чтобы мы друг друга понимали.

– Я тебя понимаю, – сказал Гусев. – Но так мыслю, что нам еще один человек понадобится. Ты Гену Геноцида знаешь?

– Слышал, конечно, – сказал Тунец. – А так не доводилось. Скользкий он тип, и репутация у него еще та.

– Он юрист, – сказал Гусев. – А юридическая поддержка нашей партии совсем не помешает. А еще он умный и у него активная гражданская позиция есть.

Гусев видел, что Тунец от этой идей не в восторге. Он и сам не был до конца уверен, что лучший криминальный адвокат согласится им помогать в этой авантюре, но ему почему то очень хотелось, чтобы Гена Геноцид с его белозубой ухмылкой, боевым ножом и двумя пистолетами был на его стороне.