Впрочем, сам тон из беседы, вся эта экспрессия, все эти «вы никто и никакой» наводили Гусева на подозрения, что и Кац со своей стороны к цивилизованному способу ведения дел не особенно стремился. Или же его просто бесило, что полная посредственность и подопытный кролик вдруг стал угрожать его интересам и доставлять неприятности с той стороны, откуда их никогда не ждали.

Теперь то уж и не спросишь…

– Я вот чего не понимаю, – сказал Шапошников. – Сначала корпоративный спецназ прикрывает вас, рискуя жизнями и неся потери, до кучи разнеся на куски половину двора и часть здания, причинив городу значительный материальный ущерб. А потом этот же самый спецназ и ваша охрана крошит друг друга на куски. В чем логика?

– Люди меняются, их точки зрения тоже.

– Стесняюсь спросить, и на что же у вас точки зрения не совпали?

– Боюсь, что на вопросы морально нравственного характера, – сказал Гусев. – Это вообще довольно длинная история.

– В городе ЧП, – сказал генерал. – Два десятка убитых. Моя семья привыкла меня в такие дни к ужину не ждать, так что я никуда и не тороплюсь.

– А мне точно адвокат не положен?

– Вы не арестованы, а задержаны для выяснения обстоятельств, – сказал генерал. – И сейчас у нас не допрос, а простая беседа, по итогам которой я должен решить, что делать дальше, и сколько дальше будет допросов и прочих следственно розыскных мероприятий. Так что адвокат вам пока не нужен.

– А потом?

– А потом разберемся.

Гусев замолчал, прикидывая, что и как ему следует рассказать. Генерал истолковал его молчание правильно.

– Я понимаю, что вам тяжело, и вы боитесь подставить кого то из своих, поэтому облегчу вам задачу, – сказал он. – С той стороны никто не выжил, это для вас очень удачно получилось, хотя и не совсем случайно – раненых добивал контрольным в голову ваш снайпер. Отличный, к слову, снайпер, и за него уже целая команда корпоративных адвокатов вписалась… В общем, вторую точку зрения мы уже не услышим, а ваши все говорят, что начали стрелять только в ответ, а значит, пределы необходимой самообороны превышены не были. Единственное, что им может угрожать – если кому то из них припишут нанесения «попутного ущерба» по результатам баллистической экспертизы. Но на этот случай у вас есть другой отличный криминальный адвокат, так?

– Так, – сказал Гусев.

– В целом, дела ваши не так плохи, учитывая произошедшее, – сказал генерал. – Я же просто хочу понять, чего мне ждать дальше и будет ли у этой истории продолжение.

– Не знаю, – сказал Гусев. – Наверное, не будет.

– Хорошо, если так, – сказал Шапошников. – А то я уже устал от ваших городских боев, Антон Михайлович.

– Моих? – возмутился Гусев.

– Две крупные перестрелки за последние полгода без вашего участия не обошлись.

– Я бы с огромным удовольствием в них не участвовал, – сказал Гусев. – Но так уж получилось, простите.

– Кстати об этом, – сказал Шапошников. – Я вам очень благодарен за инициативу, которую вы внесли на голосование. Свой голос отдал в первый же день.

– Спасибо, – сказал Гусев.

– Жаль, что у вас не получается.

– Я все же не теряю надежды, – сказал Гусев, и сам не понял, соврал он сейчас или нет.

– А теперь вернемся к нашим делам, – сказал генерал. – Рассказывайте.

Гусев собрался с духом и рассказал ему все.

Ну, или почти все. Кое о чем он предпочитал не распространяться. В качестве главной причины для заморозки и последовавшего за ней клонирования Гусев назвал мелкую генетическую особенность, которая показалась ученым из корпорации настолько любопытной, что они пошли на нарушение закона, соврав, что в подробности Кац не вдавался.