— Дорогая моя, но ты ведь почти не видела остального мира, ты вела такой ограниченный образ жизни — естественно, ты напугана до ужаса. Когда ты как следует поразмыслишь, я уверен, что мысль о совсем ином существовании в другой стране уже не покажется тебе такой пугающей. В любом случае тебе не следует сейчас принимать поспешных решений, о которых ты будешь потом жалеть. Пусть сначала все уляжется, как говорила моя старая няня с Ямайки.

Странная мысль — да и такая ли уж она была странная? — вдруг промелькнула в голове Пенни. Ведь действительно, с родным человеком, с человеком, которого по-настоящему любит, женщина может пойти на край света не задумываясь.

Но она ничего не сказала, и, нежно поцеловав ее, Эрик попрощался и ушел. Нежный поцелуй, как всегда. Признак рыцарской натуры, как она всегда думала, впрочем больше под влиянием безмятежных, тихо-голосых монашек, у которых воспитывалась.

Но внезапно все ее мысли испарились, и вместо них нахлынули чувства, которые она так долго и тщетно пыталась подавить. Чувства, которые унижали ее уже самой своей силой.

Она, почти против своей воли, вдруг представила, как губы Стивена прижимаются к ее губам. Наверное, так он целует женщину, которую любит, — со страстью, ожидая ее счастливого, теплого ответа.

Затем вновь порывисто налетел ветер здравого смысла, разогнавший безумное наваждение.

Да какое ей до всего этого дело? Никакого! Стивен может сколько угодно притворяться, что считает ее, Пенни, красивой и привлекательной, но его подлинная страсть предназначена Глории. Он выдавал себя каждым движением, что бы он ни пытался говорить о своем презрении к ней.

«Что касается меня, — размышляла Пенни, — то до какой степени низости и предательства я могу дойти! Как мелко! Пытаюсь игнорировать вполне естественные честолюбивые надежды Эрика, просто потому, что я люблю… люблю… люблю…»

Она захлебнулась этими словами и пыталась выговорить «потому что я люблю Вэл-Флери». Но так и не смогла закончить фразы.

Страшно уставшая, Пенни всю ночь проспала тяжелым сном и проснулась с ощущением, что к ней снова вернулся здравый смысл и она стала прежней, здравомыслящей и уравновешенной девушкой.

Ох уж эти ее лихорадочные догадки о чувствах и симпатиях Стивена, а что еще хуже, ее собственные, совсем уже несдержанные ощущения, которые легко могут сбить с пути истинного молодую девушку! Ей просто нужно взять себя в руки и выкинуть Стивена из головы.

Но оставалась еще проблема с Эриком. Он был таким славным, но она не могла себе представить, что сможет счастливо жить в мире шоу-бизнеса. А если она не будет счастлива, то какую пользу сможет принести Эрику в качестве жены? Даже имея самые лучшие намерения, она только станет его тяготить, и все.

Конечно, он будет опечален и обижен, если она порвет с ним сейчас же. Но в Южной Америке, в новом и более широком кругу знакомых, он наверняка найдет других девушек, которые с удовольствием захотят разделить его головокружительную карьеру.

«Придется ему все сказать, — думала Пенни с легкой грустью. — Мне будет так же больно, как и ему. Потому что, как это ни глупо, но, хотя он старше и умнее меня, он порой кажется мне моим собственным ребенком».

Вспомнив, как он умолял ее на прощанье хоть на какое-то время оставить все как есть, она с явным облегчением решила исполнить его желание. Но все вышло не так, как она предполагала. Сразу после обеда в магазин заглянул Стивен.

— Прости, что приходится тебя беспокоить, Пенни, — сказал он в своей отрывистой манере. — Но в прошлый раз ты привезла в лесничество не ту пленку, которую я заказывал. Она вообще не подходит для моих фотоаппаратов. Вот, смотри. Видишь, даже наклейка другая.

Пенни в ужасе уставилась на пленку.