— В чем дело, Фабиус? — спросил он. — Ты совершенно не похож на себя!

— Я все расскажу тебе — только позже, — пообещал маркиз.

— Не принялся ли опять Джетро за свои фокусы? — подозрительно спросил Чарльз.

— Если я принялся, то они оказались не более успешными, чем плита, упавшая с крыши моего дома!

— Я не нахожу это смешным! — сурово произнес капитан Коллингтон.

— Да, конечно, это не смешно, — согласился маркиз. — На следующий день я приказал осмотреть крышу, и нанятый мной каменщик уверил меня, что такой большой кусок парапета не мог отвалиться случайно.

— Хочешь сказать, что, как мы и подозревали, это было подстроено? — невольно удивился Чарльз Коллингтон.

— Я подумал, — подтвердил маркиз, — что проще всего спрятать кого-нибудь в сквере посреди площади. А потом, когда я появился в дверях, этому человеку достаточно было подать сигнал тому, что находился на крыше. В темноте я его увидеть не мог, а он меня видел: ведь из дверей вырывался свет.

— Конечно, именно так все и должно было происходить! — воскликнул его друг. — Какая удача, что ты вернулся поговорить с Бертоном!

— Большая удача, — согласился маркиз.

— Но, богом тебя молю — будь осторожен!

— Как ты это себе представляешь? — не без раздражения осведомился маркиз. — Если мне придется ходить в сопровождении вооруженного охранника, безвылазно сидеть дома или постоянно опасаться, как бы меня не отравили, не застрелили или не сбросили с высоты, то могу сказать одно: пусть лучше Джетро постарается поскорее с этим покончить!

— Если бы мы заняли такую позицию в отношении Бонапарта, то проиграли бы войну!

Маркиз уже собирался дать на это какой-то достаточно гневный ответ, но неожиданно расхохотался.

— Я не могу позволить тебе, Чарльз, сравнивать Джетро с Наполеоном! Этим ты его чересчур возвеличиваешь!

— Меня всегда мало волновало, велик или мал человек, чье ружье может вот-вот всадить в меня кусок свинца, — возразил Коллингтон, и маркиз не нашелся, что ему ответить.

И теперь, подъезжая к поместью леди Уолден, маркиз думал о том, что сделал неудачный шаг, попытавшись нарушить планы Джетро и желая приобрести прямого наследника.

Оставаясь честным с собой, он признавал, что не испытывает ни малейшего желания жениться на Юдит.

Теоретически эта идея выглядела неплохо. Но на практике у них не было надежды сделать друг друга счастливыми или хотя бы престо неплохо ладить друг с другом.

Он был совершенно уверен, что Юдит прислала за ним для того, чтобы, наконец, признаться, что она не дождалась предложения от Северна, на которое рассчитывала, и поэтому готова стать маркизой Рэкстон.

Как он и говорил ей, это было бы разумно и логично, и такой поступок не стал бы ни для кого неожиданностью.

Но при мысли о том, что Юдит постоянно будет рядом с ним — и в Лондоне, и в Рэкстон-хаузе, — маркиз начинал думать, что никогда еще свобода не казалась ему столь желанной.

Но что бы он теперь ни думал, сделанного отменить нельзя. Он сделал Юдит предложение — и если она его примет, ему придется вести себя так, будто он всем доволен.

С чувством подавленности, полный дурных предчувствий, маркиз вышел из экипажа у колоннады, украшавшей портик дома Юдит. У дверей Рэкстона встретил дворецкий и с должной церемонностью проводил в гостиную, где его дожидалась хозяйка дома.

Маркиз не мог не отметить, что выглядит она исключительно хорошо. Юдит стояла у окна, и солнечный свет превращал ее светлые волосы в золотой ореол.