Понятно, безнадежный случай любви. И чем привлек этот наглый мальчишка субретку Кэтти и госпожу Бонасье? Может быть, именно наглостью? Все-таки насколько различаются вкусы…

— Вы говорите, этот человек идет сюда? — спросила я, выпутываясь из юбок.

— Да, он уже вошел, — сообщила она.

— Это или к Вам, или ко мне.

— Ах, боже мой, — взглянула на меня госпожа Бонасье. — Как Вы взволнованы!

— Да, признаюсь, я не так доверчива, как Вы, — подтвердила я. — Я всего жду от кардинала…

— Тише! — прислушалась госпожа Бонасье. — Сюда идут. Вошла настоятельница.

— Это Вы приехали из Булони? — обратилась она ко мне.

— Да я. Кто меня спрашивает?

— Господин, который приехал от имени кардинала, но не хочет называть себя.

Странно, мое письмо еще в пути. Кто бы это мог быть…

— И желает меня видеть?

— Он желает видеть даму, приехавшую из Булони.

Госпожа Бонасье с тревогой смотрела то на меня, то на мать-настоятельницу.

— В таком случае, пожалуйста, попросите его войти, сударыня, — попросила я.

— Ах, боже мой, боже мой! — испугалась Констанция. — Уж не привез ли он какое-нибудь плохое известие.

— Боюсь, что да, — не стала разочаровывать ее я.

— Я оставлю Вас с этим незнакомцем, — заспешила госпожа Бонасье, — но, как только он уедет, я, если позволите, вернусь к Вам.

— Конечно, прошу Вас.

Аббатиса и госпожа Бонасье выпорхнули из кельи, как испуганные птички. Ох, сейчас пойдет шум по курятнику.

Я осталась одна, ожидая свалившегося на мою голову посетителя.

В монастырском коридоре раздавался звук, который очень редко слышался здесь, но, я уверена, часто присутствовал в снах многих сестер: звон шпор.

Дверь открылась.

На пороге стоял Рошфор во всей своей красе.

— А! Это Вы! — разом вскричали мы оба.

Приятно видеть союзника, но передо мной стояла сложная задача: что рассказать ему, а о чем промолчать?

Например, я решила твердо молчать о том, что Констанция Бонасье в этом монастыре. Еще чего! Рошфор ее упустил, пусть и ищет по всей Франции. А я промолчу. Скажи я, что она здесь, и Рошфор с радостью арестует кастеляншу королевы, несмотря на все мои доводы. Подозреваю, он получил сильный нагоняй от кардинала за то, что несколько раз прошляпил ее.

Также мне не стоит упоминать о том, что четверо благородных кавалеров скачут во весь опор сюда, в Бетюн. Видимо, я по натуре одиночка, а, может, обострившееся чувство опасности двигает моими поступками, но теперь я полагаюсь только на себя. Вмешательство Рошфора в лучшем случае на некоторое время отодвинет опасность, а мне нужно избавиться от нее раз и навсегда.

Но кое о чем надо обязательно договориться.

— Вы откуда? — спросила я, когда Рошфор окончил сложный ритуал перецеловывания моих пальцев.

— Из-под Ла-Рошели. А Вы?

— Из Англии.

— Ну и как поживает наш друг Бекингэм? — прищурился Рошфор.

— Умер или опасно ранен; я уехала, ничего не добившись от него, но один фанатик убил его. Когда мой корабль покидал порт, на флагмане был поднят черный флаг.

— А! — расцвел Рошфор. — Вот счастливая случайность! Она очень обрадует Его Высокопреосвященство. Как Вы его известили?

— Я написала ему из Булони. Но зачем Вы здесь?

Рошфор звякнул шпорой.

— Его Высокопреосвященство беспокоится и послал меня отыскать Вас.

— У Его Высокопреосвященства, наверное, приступ ясновидения, — заметила я. — Я только вчера прибыла во Францию. Надо заметить, и я очень прошу донести мои слова до Его Высокопреосвященства, что последнее задание было сопряжено для меня с большими трудностями.