В какой то момент мне очень захотелось сбросить ответственность на Шинара. А вот он явно добивался иного – с каждой минутой вёл себя всё тише, покладистее… словно не оставлял мне выбора. Разобраться самой или уйти ни с чем!

– Вы запомнили его возраст? – нахмурилась я. – Рост? Цвет волос, что нибудь особое?

– Лицо такое… неприятное было. И пахло от него дурно.

Когда мы вышли на улицу, Шинар задумался:

– Нужно проверить хотя бы двоих. Скажи, у твоего отца не голова ли начала болеть первым делом?

Сердце пропустило удар. Я подняла глаза…

– Не помню точно, но… Кажется, так и было.

– Пойдём, – шепнул жених, внезапно мягко беря меня за руку. – Не делай поспешных выводов. День ещё не закончился, да и потом нужно будет всё прочитать и сверить.

Мы успели расспросить ещё одного лавочника – уверявшего, что продавал лишь самые примитивные травы – до того как Шинар понял, что я всё таки нервничаю. Тогда он решил поверить сомнительному торговцу и поскорее вывел меня на волю.

– Устала? – спросил внимательно. – И наверняка проголодалась.

– Немного. – Отрицать казалось бессмысленным, хотя в желудке стоял комок от волнения.

– Пойдём. В таверну вести тебя ещё рано, но что нибудь придумаем.

Через десять минут мы сидели каменных ступеньках между двух домов, разглядывали небольшую площадь перед собой и грызли овсяные лепёшки. Наверное… это была одна из самых необычных трапез в моей жизни. Запылившиеся руки пришлось долго отряхивать о плащ, крошки сыпались под ноги, а во рту стоял непривычный вкус. Солёный и приятный, хотя всё таки слишком слабый.

Это немного отвлекало от тяжелых мыслей, но по прежнему хотелось вцепиться Шинару в плечо. Заставить снять глупую шляпу и заговорить о том, что терзало сердце.

– Как тебе пришла в голову эта идея? Переодеваться, ходить по городам? – спросила я, чтобы высказать хоть что нибудь.

– Решил однажды сбежать с урока магии, до того как явится мой изверг учитель. Занятия бывают скучны, тебе ли не знать.

Я ответила слабой улыбкой, дожёвывая последний кусок лепёшки.

– Смотри на них, – сказал вдруг жених, кивая на площадь. – Люди идут по своим делам: купить зерна, отдать горшок покупателю, выстирать простыни в реке… Но ты не знаешь ничего об их радостях и бедах, поэтому и чувствуешь себя неловко.

Я удивлённо моргнула. Возможно, но почему он об этом заговорил?

– Несправедливость в том, что каждому из них есть до тебя дело – ты невольно присутствуешь в их жизнях. Они знают, как ты выглядишь, какие платья надеваешь. Обсуждают твой брак со мной. – Шинар стрельнул в меня глазами. – Но пока ты не поймёшь хотя бы части того же о них, не сможешь рассмотреть добрые и ядовитые помыслы. Рассудить, с кем быть мягче, а кого наказать. Ты как тепличная роза, которая никогда не видела гор и лугов.

Кажется, теперь я потрясённо открыла рот.

Можно подумать, что на Шинара нахлынуло поэтическое вдохновение – но нет! Лицо его оставалось серьёзным, голос – строгим, и он больше напоминал мне сейчас учителей, особенно грозную леди Гелаю. Уж та никому не давала спуску!

Потом взгляд невольно скользнул принцу за спину – а там на фоне неба белели шпили храма, где до сих пор покоится тело отца. Покрытое маслами и бальзамами. До похорон ещё почти две недели, и всё это время я буду чувствовать, что его дух не свободен. Потому что люди идут и идут к нему на поклон. Потому что он действительно многое для них значил.

Должно быть, Шинар прав. Но к чему он затеял эту странную игру со мной, зачем стремится учить – тем более, в столь важный, нервный день?! Меня уверяли, что не о том мужчина должен разговаривать с женщиной, и другое, совсем другое его интересует!

– Ты похож на Риана, – сказала я вдруг неожиданно для самой себя.