- Вперед? - отец Игнасио покачал головой. - Нет… делайте, что хотите, но мы с Мэри возвращаемся.

Он невольно перевел взгляд на обгоревшую часовню - вернее, на то, что от нее осталось: стена, чернеющая на фоне леса.

- Помилуйте, святой отец! У вас нет ни пищи, ни снаряжения, ни оружия! У меня же есть револьвер, с которым я никогда не расстаюсь, а у Томпсона - карабин. Но это мы берем с собой. А если на вас нападет хищник? Зверь или человек? Вы хотите обречь ее, - он кивнул в сторону Мэри, - на гибель? Эту милую девушку?

«А ведь он вовсе не считает сестру Мэри милой девушкой, - подумал отец Игнасио. - Она для него - пустое место. Никто. Этот комплимент - для меня».

- Нам нельзя разделяться, святой отец! Это опасно. Подумайте, вы ведь, - он безжалостно поглядел на отца Игнасио холодными серыми глазами, - старик. Да еще больны лихорадкой, так ведь? Что будет с сестрой, если вы сляжете где-нибудь в лесу - в жару, в бреду? Кстати, а ты как себя чувствуешь, дорогая?

- Все в порядке, Ричард, - леди Аттертон улыбнулась в ответ бледными губами. - Здесь просто немножко сыро, вот и все.

- Надо развести костер, - сказал Томпсон и встал.

- Я помогу, - молодой человек, в свою очередь, торопливо поднялся. Он был в рубахе (Мэри зашила ее у ворота грубыми неловкими стежками), но по-прежнему кутался в побуревшее, в разводах сажи, одеяло.

Он встал и направился к пожарищу, где еще дымились и шипели уголья.

- Услужливый молодой человек, - заметил Ричард Аттертон. - Несмотря на… то, что прилагается к нему в дополнение, он кажется вполне достойным спутником.

- Он присоединится к нам с Мэри, - сказал отец Игнасио.

- Нет, друг мой, я просто не могу отпустить вас. Ни его. Ни вас.

- Послушайте, - отец Игнасио наклонился вперед, умоляюще стиснув ладони, - вернемся назад. Помогите нам. Мне, сестре Мэри. Во имя… - он сглотнул и продолжал уже тверже, - во имя Господа помогите. Кому вы поверили? Демону? Твари? И готовы пойти по ее слову и повести на гибель свою жену? Никакого города нет, иначе я бы слышал о нем.

- Зато об озере я знаю точно. О нем рассказывал Ловетт. Он добрался до него и вернулся, правда, все думали, что он повредился в уме. Ловетт рассказывал такие странные вещи… И знаете, отец Игнасио, это не так уж далеко отсюда. Несколько переходов. Всего несколько переходов. А потом я доставлю вас в город - как хрустальную вазу, целым и невредимым.

Ричард лихорадочно потер руки.

- Нас будет шестеро, - сказал он, - шестеро. И мы пойдем медленно и будем помогать друг другу. Разве это не то, что должны делать люди, отец Игнасио?

- В принципе, да, - шепотом сказал священник, - в принципе, да.

Он рылся на пепелище, пытаясь найти хоть что-то… Но статуя Распятого была деревянной, покров рассыпался в прах, а серебряная чаша оплавилась. В конце концов он нашел требник - сафьяновый переплет сморщился и обгорел по краям, листы по углам изъедены пламенем… Вдобавок он был слипшимся, сырым от дождя.

Старый Мигель сидел поблизости на новенькой циновке - видно, сплел ее только что из травы и листьев. Вода стекала у него по голове и плечам.

Отец Игнасио подошел и присел рядом на обгоревшую балку. Ноги болели. В спине копошился огненный скорпион.

- Эта тварь все врала, верно ведь? - спросил священник. - Про город? Никакого города нет?

- Город есть, - сказал старик, - но он не для людей.

- А для кого?

Старик молча пожал плечами.

- Как же быть?

Старик поглядел на него, и отец Игнасио в ужасе увидел, что глаза у того белые с опаловым молочным отливом.

- Завтра за мной придут, - сказал старик.

- Кто?

- Те, кому я служу.