Тамбилис просияла. Лицо Форсквилис по‑прежнему было без выражения. Раздался стук.

– Что еще за чума? – Нахмурился Грациллоний.

Стук повторялся снова и снова, от сильной мужской руки. Тамбилис приподнялась, на лице была написана нерешительность. Грациллоний отмахнулся от нее и пошел отворять дверь.

Снаружи стоял Кинан в обмундировании охраны. Позади него стоял высокий белокурый мужчина в римской дорожной одежде. Легионер отдал честь.

– Прошу прощения, сэр, – сказал он. – Вы велели вас не беспокоить. Но у этого курьера письмо от преторианского префекта в Августе Треверорум. Я решил, что лучше отведу его прямо к вам.

Приезжий сделал штатский жест уважения.

– Квентий Флавий Сигон, сэр, к вашим услугам, – объявил он по‑латыни. – Позвольте вручить вам повестку.

Грациллоний взял поданный ему запечатанный пакет.

– Меня вызывают в Треверорум? – медленно спросил он.

– Да, сэр. Лучше сразу. Подробности в письме. Позвольте выразить надежду, что для вас это не крайне затруднительно.

– Мне понадобится день‑два на сборы.

– Сэр…

– Я префект и король Иса. У меня свои обязательства. Кинан, отведите Сигона к мажордому, пусть проследит, чтобы ему дали хорошую спальню и все, что потребуется.

Грациллоний вернулся к женам.

– Простите, – по‑исански сказал он. – Но вы знали, что я этого ожидал, хотя и не так скоро.

Изредка он получал извещения от Руфиния. Галл добрался до Медиолана и принялся приближаться ко двору. На это уходило время, но он продвинулся до того, что получил краткую аудиенцию у Стилихона, помимо этого он стал близок множеству младших офицеров. Руфиний докладывал, что в настоящее время Стилихон был занят тем, чтобы получить советы и приготовления против Алариха, вестготского короля, тактика которого становилась все более угрожающей. Тем не менее, наполовину вандал, римлянин, оказалось, благосклонно отнесся к петиции Руфиния за Грациллония, и впечатление это усиливалось еще больше от разговоров с мелкими чиновниками. Вероятно, Стилихон намеревался отправить распоряжения на север, дабы все сделать быстро, сразу для всех.

Очевидно, так Стилихон и сделал.

Руфиний выражал надежду, – она сверкала в сардоничности его языка, – что благодаря этой директиве Грациллоний извлечет пользу из всех сомнений. Надежды же самого Грациллония не имели никакого отношения к здравому смыслу, когда он вертел конверт в руках.

Сразу же мелькнула мысль, что он будет отсутствовать больше месяца, и расследование касательно Дахут придется отложить до его возвращения. Хорошо. Может быть, тем временем, это ничтожное дельце разрешится само собой. Если же нет, что ж, в его отсутствие больше зла не случится.

III

Гвилвилис была на Бдении на Сене. Грациллонию стало от этого странно печально, несмотря на то, что накануне вечером он побывал у нее дома. Она не осмелилась на большее, чем поцелуй. Он был робким и соленым.

Суффетским представителям он произнес точно такую же короткую речь, как и раньше, когда собирался в отлучку: его влекла Необходимость, на горизонте ничего настоятельного не было, им следует заботиться об управлении Исом в соответствии с законом и обычаем, вернется же он тогда, когда будут приняты все требуемые меры. После он попросил их всех разойтись, остаться только галликенам. Его удивил Сорен, отреагировав:

– Мы все желаем вам блага, о король. Да будут с вами боги; – прежде чем его могучая фигура исчезла за дверью.

Теперь Грациллоний стоял на возвышении перед богами и своими защитниками, взирая сверху на восьмерых женщин, сидящих в первом ряду.