|
Полюбовавшись на пленников, Маи ослабил давление заклятий. Айарриу угодил в одну клетку с Киайену эле Йорои; это его спасло в тот день. Киайену был болтлив и склонен к дерзости. Он рисковал дерзить принцу — и рискнул заговорить со странным, огромного роста человеком с совершенно черными волосами и узкими, злыми глазами желтого цвета… — Неизвестный господин, — сказал Киайену, — знаете ли вы сами, что сделали? Я надеюсь, вы опомнитесь и исправите случайную ошибку. Да, мы сами весьма провинились перед вами, сочтя, что вы подобны низким людям окрестностей, но мы готовы принести извинения… Чем дальше, тем подобострастней становилась его речь. Желтоглазый человек смотрел молча, лицо его было страшным, и Киайену, кажется, готов был уже ползать перед ним на брюхе, прося не извинений, а милости. Айарриу тошнило — от мучивших разум заклинаний и от вида лебезящего перед человеком Киайену. Болван эле Йорои даже не видел, что Желтоглазый не понимает языка… Потом Желтоглазый заговорил. — Бесы побери, — сказал Маи, созерцая лепечущего что-то айлльу, — я не могу понять, как у них устроена нижняя челюсть. Она что, не цельная? Из двух половин? Дело у него не запаздывало за словом. На глазах у эле Хетендераны он вытащил Киайену из клетки, отрезал ему голову и занялся ее изучением. * * * Губернатор Хараи улыбался. Ясный день на пороге лета был ярок, как золото, южное вино в бокале обжигало терпкостью, и радостно было видеть друга счастливым. Где лишь драконы во тьме ревели, да рыскал волк, Прошел Отдельный знамен Мереи пехотный полк! Голос у Маи был красивый, и петь он умел. Походный марш северян в исполнении Ундори превращался в насмешливую песенку уличного мальчишки. В нем самом до сих пор оставалось что-то мальчишеское — эта гибкость тела и разума, порывистость движений, веселые огоньки в золотых глазах… Маи был по-прежнему красив, и Рэндо любовался им. За прошедшие годы его любовь превратилась в странное, очищенное от страданий пристрастие. Маи наведывался в гости, обедал с господином губернатором, шутил и давал толковые советы относительно управления. Когда он уезжал восвояси, Рэндо мгновенно забывал о нем и вспоминал лишь изредка, к случаю. Но когда он видел Маи перед собой, вблизи — это было похоже на то, как если бы после долгих месяцев непогоды между туч проглядывало ясное солнце… Он казался вспышкой света — яркий, неукротимый, гениальный. — Бесы и Бездна! — сказал Маи, и от переполнявших его чувств ударил кулаком в ладонь. — Я сам не могу поверить, что я все-таки сделал это. Кажется, сейчас я проснусь, и окажется, что мне все это привиделось. Рэндо засмеялся. — Ты написал в Тысячебашенный? — спросил он. — Еще нет. Мы поделили бумажную работу. Журнал экспедиции вел Экеменри, в министерство напишет он. Я составлю отчеты для Академии наук. Это займет больше времени, но я и не хочу торопиться. Сначала закончу кое-какие эксперименты. Тогда больше проку будет от этих отчетов. — Эксперименты? — переспросил Рэндо. Глаза Маи сверкнули. — Мои гипотезы подтверждаются, — сказал он. Губернатор хмыкнул. — Ты меня дразнишь, — сказал он добродушно. — Только не говори, что я должен буду прочитать о твоих открытиях в каком-нибудь научном вестнике. Я их даже не выписываю. — Весь в трудах, Рэндо? — подначил Маи. — Неужели тебе так интересна административная работа? Я чуть не рехнулся, когда имел дело с канцелярией Академии. — Не то чтобы интересна, — примирительно сказал губернатор. — Но я чувствую себя ответственным за то, что происходит на Хетендеране… впрочем, не будем об этом. |
