– Отвалите, – взревел Верд, размахивая тяжелой сумкой, как косой. – Нам нечего вам сказать.

– Боже, боже, боже, – твердил вполголоса Брилл, словно заезженная пластинка.

– Назад в дом, – прокричал Зигги. – Идем назад.

Замыкавший их цепочку Алекс торопливо ретировался внутрь. Брилл, спотыкаясь и уворачиваясь от щелкающих фотоаппаратов и выкриков, ввалился за ним. Следом в дом ворвались Зигги и Верд, поспешно захлопнув за собой дверь. Затем они затравленно переглянулись.

– Что нам теперь делать? – плаксиво проныл Брилл. – Нам же нужно вернуться в Керколди. Я должен завтра в шесть утра уже начать работу в универсаме.

– Мы с Алексом тоже, – подтвердил Верд. Все выжидательно посмотрели на Зигги.

– О'кей. Что, если мы выйдем через заднюю дверь?

– Но, Зигги, у нас ее нет. У нас только передняя дверь, – растерянно оглянулся Верд.

– Зато в туалете есть окно. Вы трое можете выбраться этим путем, а я останусь. Я похожу по дому, зажгу в комнатах свет и все такое… Пусть они решат, что мы все здесь. А завтра, когда страсти утихнут, поеду домой.

Трое остальных обменялись взглядами. Идея была неплохая.

– А с тобой, с одним, ничего не случится? – спросил Алекс.

– Со мной все будет хорошо. Только кто‑нибудь позвоните моим маме и папе и объясните, почему я все еще здесь. Я не хочу, чтобы они узнали об этом из газет.

– Я позвоню, – пообещал Алекс. – Спасибо, Зигги.

Зигги вытянул вперед ладонь, и на нее одна за другой легли еще три ладони.

– Один за всех, – сказал Верд.

– И все за одного, – подхватили остальные.

Сейчас это мушкетерское рукопожатие было для них столь же важным, как девять лет назад, когда они обменялись им впервые. И в первый раз с того момента, когда Алекс наткнулся в снегу на Рози Дафф, у него немного отлегло от сердца.

7

Алекс пересек железнодорожный мост и повернул направо на Балсасни‑роуд. Керколди казался совершенно другой страной. По мере того как автобус преодолевал извивы дороги вдоль побережья Файфа, снег постепенно уступал место слякоти, а затем и вовсе промозглой серой сырости. Добираясь сюда, северо‑восточный ветер успел растерять свои снеговые запасы, и ему уже нечего было предложить более южным и более защищенным городам, кроме порывистых ледяных дождей. Алекс ощущал себя одним из несчастных брейгелевских крестьян, уныло бредущих домой.

Он поднял засов на кованой железной калитке и по короткой дорожке прошел к аккуратному каменному домику, где прошли его детство и юность. Он на ощупь отыскал в кармане ключи и шагнул внутрь. Блаженное тепло мгновенно окутало его. За лето родители установили в доме центральное отопление, и сейчас он впервые почувствовал разницу. Бросив сумку на пол у двери, он крикнул:

– Я дома.

Из кухни, вытирая руки посудным полотенцем, появилась мать:

– Алекс, как чудесно, что ты вернулся. Скорее проходи, у меня суп и тушеное мясо. Мы только что попили чаю, я ведь ожидала тебя раньше. Ты, верно, опоздал из‑за погоды? Я видела в местных новостях, что вас там завалило снегом.

Ее слова лились непрерывным потоком, окутывая его привычным теплом и уютом, безопасностью любимого одеяла. Стащив с себя ветровку, он пересек прихожую и обнял ее.

– Ты выглядишь усталым, сынок, – с заботой в голосе сказала она.