Наконец шум падающих обломков утих и мы, оставив причитающих евнухов на волю Аллаха, выбрались на площадку.

 Стены, скрывавшей музей Аль Дахара, не было.

 Как и предполагал Генри, казавшаяся монолитной плита, отделявшая лестницу от музея, была пустой внутри. В открывшейся внутренности развороченного каменного короба можно было разглядеть согнутые взрывом мощные металлические рычаги и шарниры.

 Однако времени на то, чтобы знакомиться с творчеством хитроумных арабских механиков, у нас не было, и мы устремились в сокровищницу.

 - Шевелитесь! - подгонял нас Генри, - сейчас все, кто там у них есть, спешат к нам в гости.

 Я шевелился и без его понуканий и, подойдя к витрине, в которой хранился Коран, поднял с пола кусок кирпича и с размаху ударил им по стеклу. Раздался звонкий щелчок, и кирпич, вырвавшись из моей руки, улетел в угол. Стекло осталось невредимым, а я затряс ушибленной рукой.

 - А ты что думал? - сказал за моей спиной Генри и выстрелил в витрину.

 Стекло ахнуло едва ли не громче, чем прозвучал выстрел, и осыпалось сверкающей грудой мелких осколков, напоминавших необработанные алмазы, которые я в прошлом году увез из Эр-Рийяда.

 Смахнув стеклянную крошку с темного деревянного переплета, я, неожиданно заволновавшись, вынул старинную книгу из витрины и сунул ее в опустевший рюкзак, который забрал у Генри после того, как он выложил из него взрывчатку. Закинув рюкзак за спину, я повернулся к выходу и сказал:

 - Все. Теперь - на крышу.

 Наташа подошла ко мне сзади и засунула в рюкзак что-то, завернутое в истлевшую тряпку.

 - Вот теперь все, - сказала она, и мы помчались по коридорам и комнатам, наплевав на все ловушки и высоко перескакивая пороги.

 К счастью, до двери на винтовую лестницу, уходившую высоко вверх, мы добрались без приключений. Я осторожно отворил ее и прислушался. Тишина. Оставалось только надеяться, что мертвые с косами не будут поджидать нас на этом головокружительном спиральном подъеме.

 Обернувшись, я кивнул Генри, и мы начали осторожное восхождение к небу. Я, как всегда, - впереди, за мной - Наташа, а тыл прикрывает Генри.

 На днях он уверял нас, что у него есть еще два глаза сзади. Но не там, где мы подумали, а на затылке. По мне, так хоть на затылке, хоть на жопе. Главное - чтобы нас не накрыли с тыла.

 Наконец, подъем окончился, и мы оказались у низкой дверцы, ведущей на крышу. Генри, обойдя меня, встал впереди и, приоткрыв дверцу, выглянул на крышу. Несколько секунд он изучал обстановку, затем прикрыл дверь и хриплым шепотом сказал:

 - Вертолет на месте. На крыше двое, оба пялятся вниз. Мой - правый, твой - левый.

 Я кивнул, и Генри медленно открыл дверь.

 Недалеко от вертолета у каменного парапета тусовались двое вооруженных калашами джигитов. Они заглядывали через парапет вниз и что-то кричали. Снизу доносились хриплые гортанные ответы.

 Генри сразу же навел пушку на того, кто был справа, но я придержал его руку и укоризненно прошептал:

 - В спину?

 И, наведя ствол на своего, громко произнес интернациональное слово:

 - Эй!

 Они обернулись одновременно, и так же одновременно мы с Генри нажали на спусковые крючки. Хлопнули два выстрела, и оба джигита, мелькнув ногами, исчезли за парапетом.

 Снизу раздался многоголосый яростный вопль.

 Мы бросились к вертолету, и по дороге Генри успел сказать мне:

 - Ты дурак, Нельсон. Здесь нет честных бойскаутов, и выстрел в спину не подлость, а козырь. А если бы он оказался лучше, чем ты?

 Я не нашелся, что ответить, но мы уже подбежали к вертолету и пора было проходить регистрацию и занимать места согласно купленным билетам.