— Прошу тебя, перестань это повторять, это меня нервирует! — заметил Данбар.

— А что меня нервирует, так это наличные! — сказал Питер. — Содержимое моего бумажника конфисковали — сие изъятие входило в мой курс лечения. Недолечения, — снова перешел на театральную декламацию Питер, — которое было замаскировано под лечение недуга.

— И у меня тоже нет наличных, — сообщил Данбар, — и все мои карты аннулированы.

— Как! — испуганно вскричал Питер. — Но вы же мультимиллиардер! Я и не ждал, что у вас найдется капкан для кроликов, чтобы мы могли питаться дарами земли, или дельтаплан, чтобы мы могли улететь подальше от этого ада, с его лужей, притворяющейся озером, и приземлиться на мощеную улицу в приозерной деревушке, где полным-полно живописных пабов, но я очень рассчитывал на вашу наличность!

— Есть у меня одна карта, — признался Данбар с плохо скрываемым возбуждением. — О ней эти сучьи воровки понятия не имеют — она привязана к швейцарскому счету!

— О, швейцарский счет! — подпрыгнув, воскликнул Питер. — И какой там лимит?

— Нет никакого лимита, — ответил Данбар, вдруг чего-то испугавшись.

— Безлимитный счет!

— Прошу тебя, перестань! — взмолился Данбар.

— Мы можем нанять лимузин, — мечтательно заявил Питер, обнимая Данбара и подводя его к кухонным дверям, — и уехать из этого национального парка ко всем чертям! Мы можем поехать в Лондон. Мы можем отправиться в Рим и пить «негрони» среди знаменитых на весь мир руин!

— Я не хочу никаких руин! — отрезал Данбар, и его голос обрел привычную властность. — Я хочу вернуть свою империю!

— Ну, конечно, хотите! — Все еще обнимая Данбара за плечо, Питер переступил порог кухни. — И вы ее получите!

— Привет, Питер! — воскликнул Гэрри.

— Маэстро! — просиял Питер и обратился к Данбару: — Встречайте Эскофье Озерного края!

— Пришел подымить? — поинтересовался Гэрри, соскребая со сковороды на серебряное блюдо дрожащие кирпичики омлета.

— Пытаюсь покончить с пагубной привычкой, но привычка покончит со мной быстрее! — отозвался Питер.

— Ну, тогда ладно, — заметил Гэрри. — Но сначала изобрази Орсона Уэллса!

— Орсона Уэллса? — переспросил Питер, идеально копируя манеру речи своего персонажа. — Я не понимаю, что вы имеете в виду! — Он сделал два нетвердых шага назад, огляделся по сторонам, словно полагал, что великий актер где-то рядом, потом тяжело привалился к столу из нержавеющей стали.

— Только не спрашивай, что я хочу поесть, — продолжал он, имитируя характерные интонации орсон-уэллсовского Отелло, в которых мастерски соединились нежность любви и жажда мести. — Ведь тебе известно, что мне предписано есть! — Он сделал паузу и крикнул, вложив в крик всю горечь своего горя: — Рыбу на гриле!

— Рыбу на гриле, — усмехнулся Гэрри. — Он всегда знает, чем меня уесть!

— Орсону не разрешили бы насладиться одним из твоих восхитительных соусов, — заметил Питер, — потому что он сидел на диете.