Как ни трудись, недостатки

         Сыщет начальник всегда:

         «Есть в маршировке старанье,

         Стойка исправна совсем,

         Только заметно дыханье…»

         Слышишь ли?.. дышат зачем!

XVII

         А недоволен парадом,

         Ругань польется рекой,

         Зубы посыплются градом,

         Порет, гоняет сквозь строй!

         С пеною у? рта обрыщет

         Весь перепуганный полк,

         Жертв покрупнее приищет

         Остервенившийся волк:

         «Франтики! подлые души!

         Под караулом сгною!»

         Слушал – имеющий уши,

         Думушку думал свою.

         Брань пострашней караула,

         Пуль и картечи страшней…

         Кто же, в ком честь не уснула,

         Кто примирился бы с ней?.. —

         «Дедушка! ты вспоминаешь

         Страшное что-то?.. скажи!»

         – Вырастешь, Саша, узнаешь,

         Честью всегда дорожи…

         Взрослые люди – не дети,

         Трус, кто сторицей не мстит.

         Помни, что нету на свете

         Неотразимых обид!.. —

XVIII

         Дед замолчал и уныло

         Голову свесил на грудь.

         – Мало ли, друг мой, что было!..

         Лучше пойдем отдохнуть. —

         Отдых недолог у деда —

         Жить он не мог без труда:

         Гряды копал до обеда,

         Переплетал иногда;

         Вечером шилом, иголкой

         Что-нибудь бойко тачал,

         Песней печальной и долгой

         Дедушка труд сокращал.

         Внук не проронит ни звука,

         Не отойдет от стола:

         Новой загадкой для внука

         Дедова песня была…

XIX

         Пел он о славном походе

         И о великой борьбе;

         Пел о свободном народе

         И о народе-рабе;

         Пел о пустынях безлюдных

         И о железных цепях;

         Пел о красавицах чудных

         С ангельской лаской в очах;

         Пел он об их увяданье

         В дикой, далекой глуши

         И о чудесном влиянье

         Любящей женской души…

         О Трубецкой и Волконской

         Дедушка пел – и вздыхал,

         Пел – и тоской вавилонской

         Келью свою оглашал…

         «Дедушка, дальше!.