Внук не проронит ни звука,

         Не отойдет от стола:

         Новой загадкой для внука

         Дедова песня была…

XIX

         Пел он о славном походе

         И о великой борьбе;

         Пел о свободном народе

         И о народе-рабе;

         Пел о пустынях безлюдных

         И о железных цепях;

         Пел о красавицах чудных

         С ангельской лаской в очах;

         Пел он об их увяданье

         В дикой, далекой глуши

         И о чудесном влиянье

         Любящей женской души…

         О Трубецкой и Волконской

         Дедушка пел – и вздыхал,

         Пел – и тоской вавилонской

         Келью свою оглашал…

         «Дедушка, дальше!.. А где ты

         Песенку вызнал свою?

         Ты повтори мне куплеты —

         Я их мамаше спою.

         Те имена поминаешь

         Ты иногда по ночам…»

         – Вырастешь, Саша, узнаешь —

         Всё расскажу тебе сам:

         Где научился я пенью,

         С кем и когда я певал… —

         «Ну! приучусь я к терпенью!» —

         Саша уныло сказал…

XX

         Часто каталися летом

         Наши друзья в челноке,

         С громким, веселым приветом

         Дед приближался к реке:

         – Здравствуй, красавица Волга!

         С детства тебя я любил. —

         «Где ж пропадал ты так долго?» —

         Саша несмело спросил.

         – Был я далеко, далеко… —

         «Где же?..» Задумался дед.

         Мальчик вздыхает глубоко,

         Вечный предвидя ответ.

         «Что ж, хорошо ли там было?»

         Дед на ребенка глядит:

         – Лучше не спрашивай, милый!

         (Голос у деда дрожит)

         Глухо, пустынно, безлюдно,

         Степь полумертвая сплошь.