И я, между прочим, не алкоголик. А тот случай с вождением автомобиля в нетрезвом виде был исключением. Мы с Джулианом на День святого Валентина возвращались из гостей, и я почему-то решила, что он спиртного в рот не брал, а он подумал то же самое обо мне. Когда мы разобрались, что к чему, было уже поздно.

И вот теперь нам ничего не оставалось, как таскаться по пятам за Беверли по кабинетам. Все они были выдержаны в светло-зеленых тонах, в едином умеренном стиле, но особенно нас поразила тихая музычка — Майра назвала ее крематорской.

— Под такую музыку, — шепнула она мне на ухо, — в самый раз в гроб ложиться.

Майра вообще прочла мои мысли — тихонько достала из своей вместительной сумки шоколадный батончик и украдкой сунула мне, когда Беверли не видела. У меня появилась подруга.

Клиентки, в отличие от нас прибывшие вовремя, были как раз поглощены процедурами. Словно в каком-то загадочном трансе, они беззвучно проплывали мимо в мешковатых халатах из белой махры — волосы влажные, на лицах никакой косметики, лишь сильнейшее потрясение, вызванное, судя по всему, пребыванием в «Касл-спа». Специально обученные девушки, мастерицы массажа, растираний и иглоукалывания, похоже, соревновались в готовности угодить богатым клиенткам, от которых в жизни их отделяла пропасть. Эти миниатюрные бледные худышки с огромными испуганными глазами только казались слабыми, но я знала — их руки будут как железо мять и массировать чужое неподатливое тело. Это была своего рода месть, и я их понимала.

Наконец Беверли отпустила нас по нашим спальням, которые находились на первом этаже и оказались обычными гостиничными номерами, обставленными по высшему разряду, только без телевизора, радио, часов и телефона. Моя комната выходила окнами на ров с водой, покрытой зелёной ряской. Мобильник здесь и впрямь не брал, хорошо хоть у меня были наручные часы. Беверли сказала, что единственный в замке телефон находится в ее кабинете на верхнем этаже восточной башни и пользоваться им можно только в крайних случаях. Еще она предупредила, что ужин начнется через пятьдесят минут и большинство дам предпочитают по такому случаю вечерние туалеты. Напоследок Беверли спросила меня, не смыслю ли я в компьютерах — дескать, у нее какая-то поломка. Я ответила отрицательно — то есть, в сущности, наврала. Она ушла, а я в изнеможении рухнула на постель. До чего же все-таки изматывающим бывает иногда путь к отдыху и покою!

Глава 4

Леди Кэролайн председательствовала за ужином. Длиннющий стол, сервированный по всем правилам, с именными табличками гостей, был установлен в банкетном зале. Я безуспешно пыталась найти табличку со своим именем, от голода и усталости в голову лезли всякие параноидальные мысли — уж не отомстила ли мне Беверли за то, что я приняла ее за австралийку, а не за уроженку Новой Зеландии, и отказалась помочь с компьютером?

Потом я все-таки отыскала свою табличку. Меня усадили между какими-то Джейн-Джонс и Мэри Смит — имена явно, вымышленные, поскольку обеим дамам не терпелось, чтобы их начали расспрашивать, кто они такие на самом деле. Я от расспросов воздержалась. На Майре по-прежнему была белая блузка, только теперь не хлопчатобумажная, а шелковая, а шарф другой, на сей раз длинный-предлинный и зеленый. Сама я по такому случаю напялила унылое синее кружевное платье, которое обычно надевала на литературные чтения.