— Моя жена ни о чем не подозревает, — признался Билли. — Она милая, но, честно говоря, не блещет умом.

Или говорил, например, так:

— Мы с Элеанор занимались сексом. Это было что-то потрясающее! Она может в постели все!

А еще он жаловался на жену:

— Найша запихнула в стиральную машину мою рубашку, и теперь это уже не рубашка, а просто тряпка. А по ночам она лежит как бревно, а я думаю, насколько ее ноги короче, чем у Элеанор.

Иногда он открыто восхищался любовницей:

— Элеанор такая талантливая! И очень известна в своей профессии. По правде сказать, проблема в том, что у Найши совсем нет мозгов. Мы просто не подходим друг другу.

В другой раз это звучало иначе:

— Но ведь Найша меня обожает. Я разобью ей сердце, если брошу. А мне не хочется причинять ей боль. И что мне делать?

А еще он разглагольствовал о том, что мужчине не следует забывать и о практической стороне дела — дескать, его тесть, человек могущественный и влиятельный в медиабизнесе, может попросту подослать к нему киллера, если он бросит Найшу.

— С этими индийскими киношными воротилами надо держать ухо востро, — говаривал он. — А с другой стороны, имеет же человек право на собственные чувства! Ты вот, Паулина, женщина мудрая, скажи, как мне быть?

На самом деле он вовсе не ждал ответа на этот вопрос и не хотел что-то менять, ему просто нравилось болтать о собственной персоне.

Моя подруга Энни, тоже клиентка Паулины — коротко подстриженные каштановые локоны, — бывала на вечеринках в доме Билли и Найши и потом делилась со мной впечатлениями. Дом их, что называется, полная чаша, полностью соответствовал вкусу покупателей «Хэрродз». Найша всегда готовила закуски сама — что одни расценивали как нечто очень милое, а другие как странность — и плыла по дому, словно грациозный ангел в розовом сари, улыбаясь и всячески угождая искушенным, видавшим виды гостям. Элеанор неизменно присутствовала на этих вечеринках, изображая лучшую подругу. Энни однажды случайно услышала, как она советовала Найше, какое белье носить, чтобы ноги казались длиннее. Все присутствующие знали, что происходит, но не осмеливались сообщить об этом Найше. Элеанор рассказывала всем и каждому, что до Билли не знала настоящей любви и только теперь вознеслась на самые вершины волшебной страны Оргазмии. Билли не стесняясь ласкал ее на людях, когда Найша выходила из комнаты. Однажды они даже улизнули потискаться в гардеробную и вернулись только через десять минут, перед самым приходом Найши, возвратившейся из кухни с подносом домашних закусок. При этом Билли самодовольно лыбился, а Элеанор облизывала губы, словно кошка, полакомившаяся сметанкой. А Найша при виде мужа, как обычно, просияла от радости. Она действительно любила его — все не могла поверить в свое счастье, и даже унылая жизнь домоседки ничуть ее не смущала.

С Элеанор я встречалась, поскольку часто наведывалась к Паулине именно по понедельникам утром после бурных выходных. Элеанор жила по соседству с салоном, прямо за углом, и прибегала в небрежно наброшенном на плечи вязаном коричневом пальто с широченными рукавами и аппликациями из желтых цветов. Мне, помнится, понравилось это пальтишко, и я даже поинтересовалась, где она его купила, правда, потом забыла, что она мне ответила, а спрашивать второй раз было неловко. Летом она обычно носила длинные платья из тоненькой плащовки, какие может себе позволить только женщина с фигурой и лицом модели. И если с фигурой у Элеанор все в порядке, то лицо, прямо скажем, оставляет желать лучшего. У нее обвислый подбородок и плохие зубы, но она упорно не желает признавать косметическую хирургию.

— Ты как-то должна сказать Найше, — говорила я Паулине. — Ну посуди сама, кому-то же, нужно это сделать!

— Но почему именно я? Я же просто парикмахерша! — возражала она.