— Но главное для тебя — сделать красиво? Да?

Сильвия отхлёбывает из кружки, а когда поднимает лицо, на носу у неё сливки. Выглядит комично, но я делаю вид, будто ничего не заметил.

— Красиво? Конечно, всякое творчество такого рода стремится к красоте. Вопрос в том, что считать красивым. Обычно красивым называют то, что модно. Ты согласна?

— Согласна, —говорит она, оттирая сливки, — хотя я свой дом устраиваю, не оглядываясь на моду, да и для тебя она, похоже, немного значит. Ты, по-моему, из другого теста. То есть твоя квартира наверняка считается модной, но я думаю, что она стала такой независимо от моды. Я права?

— В целом да. Я стараюсь следовать собственному вкусу. Я думаю, что есть вещи красивые объективно. Ещё Иммануил Кант...

— Только не Кант! — перебивает она. — Я сдала историю философии и больше не хочу о нём слышать! Не дай бог! Но я хотела спросить о другом. Почему тебе хочется, чтоб было красиво?

— Почему? Я полагаю, человечество всегда стремится к гармонии, к тому, что своим совершенством пробуждает в нём желания, зовёт выйти за будничные пределы.

— Плевать мне на человечество! Повторяю вопрос: почему тебе хочется, чтобы было красиво?

— Лично мне? Боюсь, я не отвечу на такой вопрос. Ты сама можешь сказать, почему ты занимаешься тем, чем занимаешься?

— Легко. Сначала у меня были романтические иллюзии, потом — чтобы зарабатывать на жизнь. Должна ж я что-то делать, пусть больше всего мне хочется валяться на диване и обжираться шоколадом. Было время, когда я ходила в этническом свитере, приковывала себя к воротам фабрик и всякое такое, но это было не вчера. Я перестала думать, что могу изменить мир принципиально. А ты уверен, что можешь?

— Конечно. На том узком поле, где я работаю.

— Вот видишь. Ты идеалист, а я нет. И когда ты понял, что тебе важно сделать всё красивым? В каком возрасте?

— Очень рано.

— Очень рано, — откликается она и кивает. — У тебя родители художники и любят искусство?

Я смеюсь:

— Скорее наоборот.

— Обстановочка неважнецкая?

— Да уж, неважнецкая.

— Я почти так и думала. Знаешь, но говорят: кто в свинарнике поднялся, тот по-свински и живёт. А ты нет?

— Может, я свинья по жизни?

— Не замечала. Признаться, не верится. Сроду не видела мужика, чтобы так красиво всё сервировал, как ты. И квартира твоя о многом говорит. У меня бы этот лоск не продержался и полминуты! Надеюсь, ты не станешь предлагать мне жить вместе?

Она хмыкает:

— Знаешь что? Я бы съела ещё шоколада. Скажи, что больше нет.

— Больше и нет.

— Спасибо на добром слове.

Она изучает коробку.

— Двести грамм? Но она была не полная?!

— Полупустая, — смеюсь я.

— Шоколад делает людей веселее. Что ж ты не помог мне с ним... Да, значит, в какой-то момент ты понял, что для тебя вопрос жизни, чтоб вокруг сияла красота. Мне интересно, как так сложилось, вот и всё.

— Я думаю, меня пугало не столько уродство, сколько хаос.

— Это ты говоришь мне? — прыскает Сильвия. — Да я и есть хаос в чистом виде. Которому теперь приспичило покурить. Но сигарет у тебя небось нет?

— Этот дом оснащён по последнему слову, ты забыла?

Я ухожу на кухню и отыскиваю полупустую пачку Катрининого беспошлинного «Мальборо». Надо же, мы с ней живём чуть не исключительно на товарах из duty-free.