Однако оставался насущный вопрос: кто же такой на самом деле Чатски и как мне заручиться его помощью? Можно ли хитростью склонить его на свою сторону? Или надо прибегнуть к беспрецедентному варианту неудобной, непроизносимой правды? Одна только мысль о свершении акта честности заставила меня содрогнуться с головы до ног — это противоречило всему, во что я верил! Но иного выхода я не видел — придется выложить хотя бы кусочек правды.

— Если я останусь дома, Вайсс сделает что-то ужасное. Со мной и, может быть, с детьми.

Чатски покачал головой:

— Ты с большим толком говорил про месть… Как он может что-нибудь тебе сделать, если ты дома, а он в гостинице?

Иногда приходится признать: бывают дни, когда ничто не ладится, — вот как теперь. Я попробовал утешиться мыслью, что еще сказываются последствия сотрясения мозга, но сам себе возразил: оправдание довольно жалкое и к тому же весьма устаревшее. Тогда, чертовски злой, я достал блокнот, который стащил из машины Вайсса, и пролистал страницы до цветного портрета Декстера в Деле на фасаде гостиницы «Брейкере».

— Вот так! Если убить он меня не сможет, то подстроит арест за убийство.

Чатски долго разглядывал рисунок, потом тихо присвистнул.

— Ну и ну… А эти штуки внизу…

— Мертвые тела. Украшенные так же, как в деле, которое расследовала Дебора, когда он ее ранил.

— Зачем ему это? — спросил Чатски.

— Как бы такая форма искусства. Ну то есть он так думает.

— Да, но зачем ему это с тобой делать, парень?

— Помнишь, когда Дебору ранили, арестовали одного типа? Я ему хорошенько наподдал… А это его бойфренд был.

— Был? — зацепился Чатски. — А сейчас он где?

Никогда не видел особого смысла в самоуничижении — в конце концов, жизнь и без моей помощи с этим неплохо справляется, — но если бы я только мог проглотить это слово «был», то с удовольствием прикусил бы себе язык. Тем не менее слово не воробей; и тогда, задействовав жалкие остатки своей сообразительности, я выдал:

— Он не явился в суд, исчез.

— Так Вайсс винит тебя за то, что его любовник сбежал?

— Наверное… — пробормотал я.

Чатски переводил взгляд с меня на рисунок.

— Слушай, парень, я хорошо усвоил, что следует прислушиваться к своим предчувствиям. Мне это всегда помогало, девять раз из десяти. Но тут… не знаю… — Он пожал плечами и поддел ногтем рисунок. — Не слишком притянуто? Впрочем, ты прав в одном: тебе действительно нужна моя помощь. И еще как нужна…

— В каком смысле? — вежливо спросил я.

Чатски шарахнул кулаком по рисунку.

— Это не «Брейкере», а «Националь»! В Гаване. — Заметив, что у Декстера совершенно непотребно отвисла челюсть, он добавил: — Ну, в Гаване, понимаешь? На Кубе!

— Не может быть! Я сам там был! Это точно «Брейкере».

Чатски улыбнулся — неприятно, с видом собственного превосходства (мне бы очень хотелось испробовать такую улыбку самому).

— Ты что, историю прогуливал?

— Это нам не задавали! Вообще ты о чем?

— «Националь» и «Брейкере» строили по одному проекту, из экономии. Они, по сути, идентичны.

— Тогда почему «Националь», а не «Брейкере»?

— Сам смотри! — Чатски ткнул в рисунок. — Видишь, машины старые? Чистая Куба. А вот эту штуку видишь, типа гольф-кара, с пластиковой крышей? Это «коко-такси» — такие ездят только там, а не в какой-нибудь Флориде.