Что же касается Уайти, то он вообще не проявлял никакого интереса к содержимому ящика и про себя думал, что лучше бы его одолжили у дедушки ради настоящей случки, а не для гнусного обмана, который задевал его чувства и к тому же осуществлялся за его счет. Так это всегда, когда ты в семье единственный четвероногий, грустно размышлял он.

Перед спуском в вади дядя Ицхак снова проверил, хорошо ли натянуты веревки и прочно ли держится ящик. Но свипер, которому уже довелось форсировать огромные реки в Америке и в Европе, даже не понял, чего тут опасаться. И действительно, на этот раз Уайти с легкостью одолел болотистое русло. Он знал, что наедине с дядей Ицхаком нет нужды устраивать обычный спектакль.

Телега миновала источник Эйн-Шейха с двумя его пальмами, поднялась по длинному пологому подъему к Нагалалю и въехала в мошав с юго-запада, между дворами Рахлевского и Иегудаи. Дядя Ицхак уже собрался было повернуть Уайти направо, прямо к нашему двору, который был пятым по счету от въезда, но не тут-то было. За время поездки Уайти успел поразмыслить и прийти к выводу, что груз, который он тащит сегодня на телеге, — не просто солома или силос. Ни в коем случае нет! Сегодня он явно везет нечто особое, отличное от всех обычных грузов, которые привыкли тащить все лошади и ослы Долины. И поскольку обещанная случка все равно не состоялась, он решил извлечь из неприятной поездки хоть немного удовольствия и, будучи от природы наделен театральными склонностями, придумал устроить в честь незаурядного события этакий спектакль для всего мошава. А потому свернул не направо, а, наоборот, налево, и потянул телегу с ящиком из Америки вокруг всего Нагалаля. Дядя же Ицхак, обычно расчетливый и экономный, не позволявший себе зря разъезжать по деревне, в данном случае проявил полное понимание лошадиной души и позволил Уайти эту его небольшую вольность.

Напомню, что время было полуденное. В Нагалале, как я уже говорил, люди кончили обедать и перед возвращением на поле отправились, по традиции, «прихватить храпака». Но стук лошадиных копыт по пустынной улице прервал их сон — они поняли, что снаружи происходит нечто необычное, и это потянуло и вытащило на улицу как самых усталых, так и самых принципиальных, и даже самых закоснелых, которые вообще не интересовались ничем, что не относилось к земледелию или к обороне мошава. Все они вышли за ворота, и увидели огромный ящик, и уставились на него, и пожали плечами, и обменялись взглядами, и стали высказывать догадки, а потом отклеились от ворот и потянулись следом за телегой любопытной толпой, которая все ширилась, и росла, и разрасталась.

Наблюдателю со стороны это шествие могло бы показаться похоронной процессией, когда б не тот факт, что вместо гроба впереди плыл огромный ящик, изукрашенный незнакомыми и заманчивыми печатями и наклейками далеких заморских портов и чужих железнодорожных станций. А кроме всего этого на одной из его боковых сторон красовалась поразительно странная надпись:

И в доказательство того, что это не ошибка, на второй боковой стороне была еще более странная и удивительная инструкция:

К счастью, некоторые из основателей Нагалаля перед приездом в Страну провели несколько лет в Соединенных Штатах. Они тут же поняли, что случилось, остановили телегу, перевели дяде Ицхаку написанное и вместе с ним развязали веревки и осторожно перевернули ящик в надежде, что внутри него ничего страшного еще не произошло — или, наоборот, уже произошло.