-  Насыщенная ночка. - Баг опустил ношу перед Оуянцевым. - Тяжелый… Все из-за этого, да?

    -  Да, - потерянно кивнул Богдан, глядя на баул.

    -  И что ты собираешься теперь с этим делать?

    -  Пока не знаю. - Богдан задумался. - Понимаешь, Баг… Иногда идеалы тебя спрашивают…

    Гойберг.

    Иерусалим, 16-е адара, позднее утро

    -  Ничего нельзя было сделать, к сожалению, - проговорил директор КУБа, словно бы в рассеянности перебирая лежащие перед ним на столе бумаги. - Врачи сказали мне потом, что такого обширного инфаркта они в жизни не видели. Сердце буквально лопнуло пополам… Это образ, конечно, но именно так мне и сказали.

    -  Ужасно, - серьезно ответил сидевший напротив него русский. - Я пытался до него дозвониться, когда мне показалось, что я более или менее понял его и созрел для личного разговора, - не получилось. Ну, думал, потом… А оказалось - вот как. Ужасно…

    Он и впрямь выглядел подавленным.

    -  Хотите взглянуть на материалы вскрытия? - вдруг спросил Гойберг и чуть-чуть подвинул в сторону Оуянцева несколько бумажных листов. Чуть-чуть.

    Русский удивленно воззрился на Гойберга.

    -  Я? - спросил он. - Да что я в них пойму? - Помолчал. - Мне вполне достаточно того, что вы рассказали…

    Гойберг смутился.

    -  Мне показалось… - неловко проговорил он. - Как бы это сказать…

    -  Что показалось? - попытался помочь ему Оуянцев.

    -  Нет, ничего, - оборвал себя Гойберг и сразу сам ощутил облегчение оттого, что отказался от мысли произнести явную глупость вслух. «Если бы кто-то приписал мне подобные подозрения - я бы обиделся смертельно, - подумал он. - Так почему я едва не приписал их ему?»

    Варварская демократическая пресса уже охрипла, захлебываясь версиями относительно того, кто и чьими руками убил великого свободоробца. То ли ютаи руками русских спецслужб, то ли имперский центр руками ютайских реаниматоров… Что же нам с ним теперь, думал Гойберг, вместо того, чтобы уважать друг друга - вечно подозревать друг друга?

    Я - не буду, решительно сказал он себе. Оуянцев - как хочет, а я не буду…

    Но все же, все же… В случайность встречи на Масличной горе двух заезжих друзей-александрийцев с ютаененавистником номер один и накануне объявленным во всеордусскии розыск зачинщиком теплисского погрома ни один нормальный человек не смог бы поверить.

    Даже трудно сделать вид, что веришь.

    -  И, однако ж, вы не все мне рассказали, еч Богдан, - укоризненно заметил Гойберг.

    Оуянцев посмотрел кубисту в глаза серьезно и грустно.

    -  Все человек рассказывает только Богу.

    Гойберг сразу встал. Оуянцев тоже сразу встал.

    -  Тем с большим нетерпением я буду ждать вашей книги, - сказал Гойберг, и голос его наполнился официальным, отстраненным радушием. - Говорят, именно в книгах люди откровенны не меньше, чем с Богом. Вы теперь в Эйлат?

    -  Да, - ответил Оуянцев. - Через два часа вылетаю… Вечер проведу с семьей.

    -  Соскучились?

    -  Очень.

    -  В Александрию возвращаетесь послезавтра?

    Оуянцев улыбнулся.