Впрочем, и неютайская речь тут тоже звучала. Сколько мог судить Богдан, арабский был вполне в ходу; а вот и родная речь прилетела: пятеро молодых, лет двадцати, парней, один то ли ханец, то ли монгол, двое - очевидные славяне и трое - не менее очевидные ютаи, обняв друг друга за плечи, энергично шагали в ряд (им, смеясь, уступали дорогу) и пели громко, накатисто, почти не фальшивя, с нарочито серьезным и возвышенным видом:

    Здесь ютаи живут,

    Что само по себе и не ново.

    Они счастье куют.

    Счастье - всякого дела основа.

    Вот уж свечи зажглись.

    Кантор тихо молитву читает…

    Я люблю тебя, жизнь.

    И вы знаете - мне помогает!

    Баг тихо тронул его за плечо, и Богдан, очнувшись, понял, что стоит, улыбаясь до ушей, и, затаив дыхание, смотрит вслед весельчакам. Поворотившись к Багу, он смущенно пожал плечами и сказал:

    -  Славные какие ребята, правда?

    Баг не ответил. Лицо его было непроницаемо, и понять, о чем думает заслуженный человекоохранитель, как всегда, не представлялось возможным.

    -  Так и хочется к ним в компанию…

    -  Пойдем где потише, - негромко предложил Баг. - Ты уже освоился в Яффо? Найдешь?

    После едва уловимой заминки Богдан, улыбнувшись, ответил:

    -  Подле гостиницы - вполне.

    Они были уже совсем недалеко от «Галут-Полнощь», на Баркашова. Богдан, успевший в номере наскоро полистать путеводитель, помнил, что эта улица названа в честь флотского офицера, простого и никогда не хватавшего звезд с неба служаки - таких в Ордуси многие тысячи; выйдя в отставку, он не захотел расстаться с морем, купил яхту и проводил большую часть времени в одиноких морских походах. Как-то раз он на свою беду - и на счастье двум с половиной тысячам ютаев - повстречал в открытом море «Аркадию», один из больших пассажирских сампанов с переселенцами. В течение получаса старый моряк шел параллельным курсом, подняв приветственные флажки; ему махали с палубы, и он махал в ответ, а в восемнадцать сорок семь заметил скользившую со стороны садящегося солнца прямо в борт лайнера торпеду. Видимо, ее выпустила подводная лодка; лодку потом так и не обнаружили, и осталось неизвестным, чья она и откуда. Сделать было уже ничего нельзя. Только одно. И старый моряк, судя по всему - без малейших колебаний, просто на рефлексе человека, тридцать лет проходившего в погонах, сделал это одно: подставил себя под удар, заслонив гражданский корабль своей скорлупкой. Толпившиеся у борта пассажиры, радостно предвкушавшие новую жизнь, еще успели слегка удивиться стремительному и, казалось бы, необъяснимому маневру яхты чуть ли не под носом у их парохода - а потом посреди горевшего праздничным закатным блеском моря с утробным ревом и треском выпер к небу фонтан черной от дыма пены.

    С той поры транспорты охранялись кораблями и гидровоздухолетами военно-морских сил Ордуси - и, может, поэтому ничего подобного более не случалось…

    -  К морю - туда, - показал Богдан. - Хочешь, пойдем на пляж? Наверняка там никого.

    -  Правильное решение, - кивнул Баг.

    С Баркашова они свернули на улицу бен Иехуды - этот удивительный человек возродил иврит. Много веков назад древний язык ютаев вышел из живого употребления и, как поэтично отмечалось в путеводителе, оказался отлучен от своих бывших носителей так же, как они сами - от своей родной земли.