Тщательно, до красноты вытершись, Баг вернулся в комнату, оделся и позвонил в гостиничную харчевню: распорядился о завтраке для себя и для кота, а потом вернулся к окну и отдернул занавеси. Судья Ди мельком посмотрел на хозяина, сказал ему «мр-р-р-р…», что Баг истолковал как приветствие, а потом тяжелым прыжком взлетел на подоконник.

    -  Ты уже застелил кровать? - Баг пристроился рядом: опустился на стул. Судья Ди, не отвлекаясь от наблюдения за воробьями, рассеянно муркнул: и опять было не совсем понятно, согласился кот или же наоборот. Баг глянул в сторону широкой плетеной корзинки с двумя ручками по бокам и полосатой пуховой перинкой внутри - той самой «кровати», которую вчера притащил коту веселый прислужник, сразу ставший значительно серьезнее, когда разглядел на Судье внушительный ошейник с златой подвеской, где в старинном ханьском стиле было выгравировано: «Не пренебрегает корнями»; хвостатый преждерожденный отнесся к личной кровати вполне терпимо, но спать в ней, судя по всему, не стал: хорошо взбитая перинка осталась нетронутой. В Александрии кот обычно дрых на диване.

    -  Не по вкусу тебе пришлась кровать, а? - И Баг, подперши голову, уставился по примеру кота в окно.

    За окном, за невысокой оградой балкона - прямо и немного вниз - неслась река. Не широкая и не узкая, но вполне для горных рек полноводная и местами бурная, и на противуположном ее берегу под косыми лучами утреннего солнца прямо из скалистого берега росли дома: с опоясывающими этажи балконами, с узкими окнами, кое-где прикрытыми ставнями, с крутыми лестницами, спускавшимися за невысокую, в человеческий рост желтоватую стену, отгородившую реку от города. И из-за стены к небу поднимались еще голые ветви деревьев… Можно было смотреть и смотреть - хоть целый день, наблюдая неспешное движение светила и расцветающую под его лучами жизнь, вглядываться в бесконечное разнообразие подпирающих небосвод дальних гор, чем дальше - тем выше и ослепительнее; а то и вовсе выйти на балкон и подставить лицо пьянящим порывам горного ветерка, холодного и бодрящего… В хорошем месте стоял караван-сарай с непонятным, но романтическим названием «Сакурвело». В честь сакуры, наверное, назван, решил про себя Баг, хотя закрадывались ему в голову и менее изысканные ассоциации. Интересная штука - чужое наречие, вроде психологической кляксы: о чем думаешь - то в ней и увидишь. Соотнесешь незнакомое слово с Востоком - и перед глазами будто въяве предстает прекрасный нежный цветок, символ весны для великого народа нихонцев; соотнесешь с Западом - и получится некая вариация на тему заштатных, нешибкого полета продажных женщин…

    Баг приоткрыл узкую форточку.

    -  Иди, если хочешь, - предложил он коту. Судья Ди посмотрел на Бага с сомнением. - Я позову, когда принесут поесть. Скажи им, этим воробьям… - Тут человекоохранитель запнулся, соображая, что бы такое сообразное мог сказать пичугам его кот. - Скажи им, что это еще не совсем весна. Наведи порядок. Предупреди, что ли…

    «Будто они сами не знают! - явственно читалось в немигающем взоре Судьи Ди. - По мне так лучше некоторых из них съесть». И кот облизнулся.

    Баг с улыбкой покачал головой и легко провел ладонью по рыжей шерсти.

    -  А вдруг один из них - твой дедушка? А, хвостатый преждерожденный?

    Такая мысль в голову Судьи Ди, похоже, не приходила, и решительно направившийся к балкону кот на мгновение затормозил, недоуменно посмотрел на хозяина, опять дернул ухом - будто отмахнулся, и все-таки вышел на улицу.