– Почему?

– Да этот гусь скрывается. Глупо, конечно, деваться то ему некуда. Но… такова реальность.

– Что же он натворил?

– А вы познакомьтесь с документами. Павел Степанович, если что то непонятно, пояснит…

Папочку я изучил за двадцать минут. Поработали они неплохо… Если этим бумагам дать ход, то Алексей Горбунов гарантированно и надолго попадает за решетку. Неплохо они поработали. Только вот ходу этим бумагам они пока не дали. Понятно… у них одна папка, у Алексея другая. Невыгодно им его сажать. Выгодно поторговаться, совершить обмен. Бартер, так сказать.

– Так что, как видите, Андрей Викторович, мы открыты для сотрудничества в самых широких аспектах. И в информационном, так сказать, плане, и в иных отношениях.

– Это в каких иных отношениях? – вяло поинтересовался я.

– Ну, например… в плане спонсорской помощи прессе, – веско произнес Фонарский. – Мы таможня. У нас возможности не беспредельны, но велики… Мы бы могли организовать вам компьютеры из конфиската. Оргтехнику.

Ишь ты! Спонсорскую помощь, говоришь? Компьютеры – это, конечно, здорово. И оргтехника – здорово. Но… я делаю морду утюгом и наивно спрашиваю:

– А это, извините, законно?

– Андрей Викторович, – весело произносит Фонарский, – нельзя же быть буквоедом. Закон не догма, а руководство к разумному компромиссу.

– О, позвольте я запишу, – говорю я, – блестящий афоризм. Вот только я почему то очень боюсь компромиссов. Один раз пойдешь на компромисс, другой…

– Полностью с вами согласен, Андрей Викторович. – горячо поддерживает меня Фонарский. Семенов тактично улыбается. – Полностью с вами согласен, разделяю вашу позицию. Про компьютеры я от чистого сердца… так что подумайте.

– Спасибо. От чистого сердца – это дорогого стоит, – говорю я проникновенно. На меня смотрят внимательно.

– Дело то общее делаем, Андрей Дмитриевич.

– О, да. Дело общее.

Затем меня провожают до выхода. И заверяют в полном и глубоком уважении, в понимании и еще в чем то… Я прижимаю руки к сердцу и тоже говорю о сотрудничестве, о понимании, об ответственности.

– Да, кстати, – оборачиваюсь я в дверях. – А запонки у вашего помощника…

– Что – запонки?

– Они что, с настоящими бриллиантами?

Фонарский делает удивленное лицо. Фонарский весело и заразительно смеется. Фонарский подмигивает и тихонько говорит мне:

– Вы меня удивляете. Конечно, с настоящими.

Я выхожу и чувствую спиной его внимательный взгляд. Значит, все таки Алексей. Приглашали меня для беседы об Алексее Горбунове. Интересно, что они знают? Скорее всего, знают они немного… Но, тем не менее, знают. Возможно, сам Горбунов что то брякнул. Типа: я знаю про ваши аферы и обращаюсь в прессу. Может быть, даже сказал, к кому именно. Вот они и решили подстраховаться. Спонсорская помощь, говоришь? От чистого сердца? Ну ну…

Вечером снова нарисовался Василий Петрович Васнецов. Зачастил чего то Вася. Но в этот раз он по делу.

– Сделал, Василий Петрович?

– Конечно… заяц трепаться не любит. Все как договаривались. Держи.

И Василий возвращает мне портативный диктофон, которым я оснастил его утром. Незаменимая машинка, когда хочешь произвести скрытую запись. А в нашей работе такие ситуации иногда случаются.

Мне не терпелось прослушать кассету прямо сейчас, но это было бы не шибко вежливо по отношению к Ваське. Мы потрепались еще минут пять, выкурили по сигарете, и внук великого русского художника ушел. То, что он внучек Васнецова, Васька, конечно, врет… А так он мужик нормальный.