Андрей Константинов. Дело о двух ухажерахАгентство «Золотая Пуля» - 2 – 10
Рассказывает Светлана Завгородняя
До прихода в Агентство журналистских расследований пять лет работала фотомоделью и манекенщицей. Сверхкоммуникабельна, обладает бесценными возможностями для добывания оперативной информации. Натура творческая, поэтому часто увлеченность Светланы той или иной темой сказывается на ее дисциплине… (Из служебной характеристики)
Да, одета я сегодня была действительно не для пресс конференции в Главке… Так то вроде все очень в порядке: беленькая блузочка, темненькая юбочка, – но при ближайшем рассмотрении меня коллеги и сотрудники Главка почему тo начинают терять нить беседы, путать фамилии, звания и статьи Уголовного кодекса. Дело в том, что мой любимый не признает на мне никаких колготок (только чулки!) и никакого нижнего белья, особенно бюстгальтера. И сегодня у меня не было выбора, сегодня днем Аркаша прилетал из длительной заграничной командировки. Четыре месяца без любимого; темная тоскливая питерская зима в одиночестве, холодная постель, ожидание звонка. Ночью мне снились его нежные руки, запах его одеколона. Я то считала дни до его приезда, то снимала со стены календарь, чтобы не видеть тоскливой череды бесконечных цифр. Впервые в жизни я понимала, что отсутствие этого человека – это отсутствие жизненно важной части меня самой. Сочувствующие взгляды подруг и вздохи мамы: «Поехала бы ты куда нибудь, что ли?» Впрочем, Пенелопа из меня вышла никудышная. Когда в конце января – в феврале я уже полезла на стены, подруга моя Василиса, великий психолог, сказала мне: – Ну, мать, надо как то сублимировать… Очевидно, она имела в виду что то другое, но в тот же день я взяла в оборот Соболина. С Соболиным у меня давно была какая то неясность. Вообще, это не мой тип. Внешне, да и внутренне. И потом, я привыкла к близким отношениям с мужчинами, как бы это помягче сказать… другого социального слоя. И мои страшно милые, нежно любимые коллеги к этому слою не принадлежали и принадлежать не могли никогда. Собственно, это не мешало мне их любить, но вот о серьезных отношениях думать было просто смешно: мне вовсе не хотелось разделить судьбу Анюты Соболиной с ее сумками, стирками, мужниными изменами, работой до ночи, красными от усталости глазами. Но, с другой стороны, в Володьке (как и, в разной степени, – во всех наших ребятах) есть что то такое, что не давало мне пройти мимо, а может быть, и уйти из агентства. Этим то не могут похвастаться мои вполне успешные ухажеры: это простота и ясность жизненных позиций. И какая то странная для меня радость жизни в самом центре ее мерзостей: сам процесс жизни, работа, проблемы, запарки доставляют им неописуемое удовольствие «так жить». А если учесть, что Володька как бывший актер (или бывшим актером быть невозможно, как бывшим кэгэбэшником?) себя подать умеет, я смотрела на него с самого начала моей работы с восхищением. Я просто не могла пропустить такого мужчину в своей жизни! Правда, что с ним делать в жизни, я тоже не знала… Ну, если в плане жизненных позиций и высоких идей у нас все в порядке, то по части личной жизни у наших сотрудников – полный провал. Все агентство полгода с интересом наблюдало, как чета Соболиных и Коля Повзло хороводами по агентству ходят. Гуляет Коля по агентству и на каждом углу во всеуслышание объявляет, что надо де ему кое что в интернете посмотреть и, видимо, придется ему Анну Соболину попросить. Вот и все агентство в курсе: пошел Повзло к Соболиной по важному делу. «Иди, Коленька, конечно, спроси у Анюты», – скажет добрая Агеева и встанет под Анькиной дверью с сигаретой наперевес, чтобы никто не помешал их совместной работе. А тут по коридору летит Соболин и кричит, например: «Где Повзло, к нему с телевидения приехали!» Марина Борисовна плечами пожимает, и все остальные, как дураки, тоже пожимают плечами, потому что все (и Соболин в том числе) знают, где Повзло, но сказать стесняются. |
