Бросив печальный взгляд на немытые кружки, я отправился в архивно аналитический отдел к Марине Борисовне Агеевой.

– Просьба у меня к вам, Марина Борисовна, – сказал я. – Не могли бы вы мне за пару часов найти все, что у нас есть по Вересовскому и по его дочери Лане.

– Часа за три попробую, – ответила Агеева, и я расцеловал ей ручки.

В коридоре появился Повзло.

– Ты что, Коля, со звонком своим утренним не мог подождать часа полтора? Горело, что ли? – накинулся на него я.

– Расслабься, Володя. Как любит повторять шеф, никто не говорил, что будет легко.

* * *

Опять запищал пейджер: «Срочно позвонить по телефону…». Это был сигнал от знакомого опера – борца с наркотиками Максима Мальцева. Мы познакомились с ним еще в мои до журналистские времена – одно время я даже подумывал податься под его начало, но кривая вывезла в журналистику.

– Есть новость, – сказал Мальцев, когда я до него дозвонился, – пару часов назад на Гашека притон накрыли: взяли кучу всякого добра.

– Погоди, я ручку найду записать, – я потянулся через стол к блокноту.

– Ты чего, Вован! Давай подкатывай к нам на Расстанную, – с тех пор как Макс стал начальником районного отдела но борьбе с незаконным оборотом наркотиков, он начал выказывать несвойственную ему прежде осторожность.

Районный ОБНОН (то есть отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков) занимал два крохотных кабинета на третьем этаже здания РУВД на Расстанной. В одном, за закрытыми дверями, кого то допрашивали. Максим, пригорюнившись, сидел за столом во второй комнате. Рядом седоватый мужик в кожаном пиджаке одним пальцем что то выстукивал на стареньком компьютере.

– Не сходится, Максим, на троих больше получается, – посетовал он.

– Фиг с ними, перенесем на следующий месяц… Здорово, Володя, – Мальцев протянул мне ладонь. – Падай куда нибудь.

Я огляделся в поисках свободного места. Все три стула были заняты: на одном сидел Макс, на втором – седоватый мужик, на третьем были навалены папки. Я выкроил себе место на продавленном и заваленном каким то барахлом диване.

– Рассказывай, – я приготовился делать по метки в блокноте.

Притон на Гашека у купчинских наркоманов пользовался давней и доброй славой. Дело начинала еще бабуля нынешнего хозяина квартиры – двадцатитрехлетнего молодого человека без определенных, как пишут в протоколах, занятий. В семидесятые старушка гнала самогон и на «водочных» деньгах неплохо поднялась – ее мечтой было дать сыну приличное образование. Поначалу тот оправдывал надежды – поступил на философский факультет ЛГУ. Затем он стал завсегдатаем «Сайгона». Когда его задержали милиционеры, в кармане у него оказалась доза маковой соломки. Впрочем, судья в районном суде оказался незлобным (а может, мамины деньги сыграли свою роль) – «философу» дали два года условно, Из института исключили. Он начал приторговывать водкой. Сам, впрочем, ее не пил – предпочитал наркотики, а когда денег на них перестало хватать, пошел в «пушеры» – с клиентурой проблем не возникло. В квартиру на Гашека помимо любителей выпивки вскоре стали заглядывать и любители «кайфа».

«Философа» взяли года через два. На этот раз судья уже не был снисходительным – недоучившегося студента отправили на несколько лет валить лес. К тому моменту «философ», правда, успел привести в квартиру на Гашека подружку и зачать с ней сына.