Грэмпс попробовал мясо, добавил чеснок с солью, снова попробовал и одобрительно кивнул.

— Ты еще приготовила подливку?

— Ага.

— Получилось неплохо. Только так и надо, ведь рубленый бифштекс без подливки невозможно есть. Он будет по вкусу напоминать подошву. Я, когда хочу приготовить бифштекс, вообще подливку делаю заранее. Беру сначала много-много лука и жарю его первым. К тому времени, как поджарится лук, и мясо поспеет. Ведь нет никакой необходимости зажаривать его так, чтобы оно по вкусу напоминало подошву, лучше всего его слегка обжарить с луком, а потом добавить туда подливку и чуть-чуть потушить.

— Я с тобой не спорю.

— А если туда добавить еще побольше чеснока, то мясо получится — пальчики оближешь!

— Френку нельзя есть много чеснока. Тем более что ему часто приходится допоздна засиживаться на работе… Да еще ведь он никогда не знает заранее, когда он может там понадобиться.

— Да, я понимаю. А сегодня вечером чем он занят? Все то же дело об убийстве?

— Угу.

— Докопался до чего-нибудь? — спросил Грэмпс, будучи не в силах скрыть волнение.

Она рассмеялась.

— Пока он занимается самой что ни на есть скучной, обыденной работой: допрашивает кое-кого из Лос-Анджелеса. Он вызвал их сюда.

— Угу, — промямлил Грэмпс.

— Положить тебе еще немножко подливки, Грэмпс?

— Не знаю даже, по-моему, я и так объелся, — задумчиво сказал Грэмпс. — Подливка тебе чертовски удалась. Это к тебе перешло от Виггинсов — мы все отлично готовим.

Он еще немного подумал и протянул ей тарелку.

Милдред с удовольствием наполнила ее до краев. Грэмпс снова добавил туда изрядную толику чеснока с солью и уже почти что расправился со второй порцией, когда вдруг конвульсивно дернулся и прижал ладонь ко рту.

— Что случилось? — воскликнула Милдред.

— Зуб с дуплом, — скривившись, сказал Грэмпс и передал ей пустую тарелку. Другой рукой он осторожно погладил челюсть. — Проклятый чертов зуб! Сто лет назад уже надо было его залечить! Покоя от него нет. То ничего-ничего, а то вдруг как скрутит, как сейчас. Господи помилуй!

Грэмпс, стремительно поднявшись, оттолкнул от себя стул и принялся крутить по комнате.

— Давай я тебе накапаю на вату немножко камфары, положишь ее между больным зубом и щекой, — предложила Милдред.

— А у меня нет камфары, — буркнул Грэмпс.

— Погоди, кажется, у меня есть немного, сейчас я посмотрю.

Милдред вскочила и помчалась в ванную, где она держала лекарства. Уже через несколько минут она вернулась обратно, держа в руках маленькую бутылочку и кусочек марли.

— Вот, все готово, Грэмпс. Давай, я сделаю.

— Нет уж, спасибо. Я все сделаю сам, — заявил Грэмпс. — Тем более что мне лучше знать, где у меня болит… Не сердись, Милдред, но когда зуб болит, так страшно, что кто-нибудь его заденет, ты ведь сама это знаешь.

Грэмпс взял марлю и бутылочку и ушел к себе. Через некоторое время он вернулся и вернул лекарство Милдред.

— Ну что, получше стало? — участливо спросила Милдред.

— Да нет пока, — проворчал Грэмпс. — Черт возьми, а ведь я знаю такие капли, которые мгновенно снимают зубную боль. Почему я вовремя не запасся ими, старый дурак… Послушай, Милдред, съезжу-ка я за ними сейчас, я ненадолго, но ты, во всяком случае, не жди меня. Я сам поставлю трейлер за домом. Постараюсь, чтобы он не мешал.