– А что бы это изменило? – резонно заметил он. – Так ты спокойно прожила «еще один день оплаченного отпуска».

– Слушай, – миролюбиво спросила я, – а разве нельзя каким нибудь другим путем разузнать все об этой злосчастной квартире? Ведь наверняка существуют официальные сведения о том, кто ее купил и сколько за нее заплачено?

– Не будь наивной. Она занесена в специальный закрытый реестр ГБР, как и все подобные квартиры, да и владелец ее – наверняка лицо подставное. История с горничной мне и самому не очень нравится, но, пожалуй, это все таки шанс. Да не переживай ты раньше времени, – добавил Алексей, глядя на мое расстроенное лицо. – Может, сходим куда нибудь вечером? Фуа гра не обещаю, но что нибудь придумаем…

Я была благодарна Леше за его попытку утешить меня, но сегодня вечером с юга возвращалась Сашка, которую я не видела больше месяца.

***

Дома я узнала множество новых подробностей из экспедиционной жизни моей черной, как головешка, сестры. И про ловлю пеленгасов на острове Бульбек, и про скалы гроты мыса Турханкут…

Мы выпили привезенную ею бутылку «Белого муската красного камня» и, памятуя о том, что градус понижать нельзя, перешли на водку, когда наконец сестра поинтересовалась моими делами. Я рассказала ей про Нину Викторовну и про квартиру Карачаевцева. Идея внедрить меня туда в качестве горничной вызвала у сестры приступ гомерического смеха.

– Знал бы Обнорский, что дома ты берешься за уборку лишь в самых крайних случаях, – сказала она.

– Вечно ты смотришь на проблему с какой то непонятной стороны, – разозлилась я. – Нет, чтобы посоветовать что нибудь.

– Говно вопрос, – процитировала Сашка нового крымского знакомого – «дикого прапора» из кефального хозяйства. – Позвони своей Нине Викторовне.

Честно признаться, эта мысль была первой, которая пришла в голову и мне, но я гнала ее от себя. В том, что Нина Викторовна была учительницей Карачаевцева, я видела странное совпадение, которое по каким то причинам тревожило меня.

– Нет, это невозможно. Да и что я ей скажу – помогите добыть компромат на вашего ученика? И это после того, как я знаю о ее отношении к газетным разоблачениям? Да ты сама то понимаешь, что говоришь?! – обрушилась я на ни в чем неповинную сестру.

– Ладно, не заводись, – спокойно ответила она. – Не хочешь, так и не звони.

***

На другой день я все таки позвонила, подсознательно надеясь на то, что трубку никто не возьмет. Но Нина Викторовна оказалась дома. Она чрезвычайно обрадовалась звонку и стала настойчиво приглашать меня в гости.

– Валенька! Приходите в любой день после работы. Я живу на Итальянской – от библиотеки всего десять минут ходьбы.

Ощущая себя волком в овечьей шкуре и краснея от каждого слова, я начала действовать по заранее продуманному плану.

– Знаете, Нина Викторовна, а у меня неприятности…

– Что случилось, моя девочка?

– Да вот, без работы осталась. Фонды библиотеки перевели в новое здание, у нас – большие сокращения. А в новом здании у директора какие то свои библиографы оказались, вот нас с подружкой – как имеющих минимальный стаж – и сократили.

– Как неприятно, – расстроилась Нина Викторовна.

– Да, – продолжала я врать. – Только только надумала зимние сапоги новые купить. А тут еще у Манюни день рождения грядет… В общем, мне, к сожалению, не до походов в гости. Надо работу временную искать. Хоть горничной. А потом – выкручусь…

У меня даже ладони вспотели от всей этой словесной гадости.