— «К вопросу об особых свойствах фотографической бумаги», — прочитал вслух Владимир. — «Об использовании мгновенного затвора…» — он остановился, удивленно вскинул брови и закончил: — «для запечатления обскурных феноменов»?

— Примечательное название, не правда ли? — довольно поинтересовался Павел. — Вот только благодаря ему, а также содержанию статьи, он нажил себе проблем.

— Это каких?

— А сам как думаешь?

— О, могу предположить, что научное сообщество не очень благосклонно отнеслось к упоминанию «обскурных феноменов».

— Угадал! — подтвердил Постольский. — Санкт-Петербургское оптическое научное общество разгромило статью в пух и прах. А некоторые его члены были настолько возмущены, что задались вопросом, как такой шарлатан может вообще учиться в столичном университете.

— Что и стало настоящей причиной его исключения, — понял Корсаков.

— Скорее всего. Далее, установив личность Трутнева мы смогли опросить держателей нескольких крупных фотографических салонов.

— Вы их ночью из постелей по такому случаю вытащили?

— Служба, — лишь пожал плечами Постольский. — Слушай дальше! После исключения из университета, этот Трутнев подвизался не только у Одляницкого. Натуральный фотографический Казанова! По понедельникам он в одном ателье, по вторникам — в другом…

— И везде ищет моделей для своей фотосъемки! — догадался Корсаков.

— Да, — подтвердил Павел. — И, боюсь, ты был прав насчет опасности. Нам удалось найти несколько человек, которые назначали, а потом отменяли съемки по различным причинам. Мещанин Сырский бросился в Фонтанку с Обуховского моста, не выплыл. Свидетели утверждали, что он будто бы спасался от кого-то невидимого. Списали на помешательство. Это так, для примера. И он не единственный погибший. Кто-то удавился. Кто-то принял яд. Кто-то просто преставился ночью по неизвестным причинам.

— А фотокарточки при них не находили?

— Если и находили, то не обращали на них внимания. Это же не убийства, люди сами наложили на себя руки.

— Позор нам с тобой, — мрачно резюмировал Корсаков. — Под носом творились такие дела, а мы — ни сном, ни духом. Выяснили, где этот Трутнев квартирует?

— Да, — ответил Павел. — Едем?

— Едем!

Нанятый ими экипаж буквально на две минуты разминулся с появившимся на пороге квартиры Милосердовым. Камердинер Шарль, третье поколение семейства Верне на службе Корсаковых, чей предок принес клятву верности еще деду Владимира, не сразу узнал в нем молодого человека, побывавшего у них в гостях днем ранее. Олег Викторович обнимал обессиленную дочь, а сам выглядел так, словно за ночь постарел лет на двадцать.

VI

Адрес, найденный жандармами, привел Корсакова и Постольского в Галерную гавань — глухую окраину Петербурга. Куцые домишки и кажущиеся гигантами на их фоне заводы облепили западный берег Васильевского острова. Поселение было открыто всем стихиям, особенно сейчас, когда осенние ветра регулярно вздымали воды залива и гнали их на сушу. Обитатели Галерной гавани знали: коль поднялся ураган — спать не ложись, не то всегда есть шанс утонуть, когда студеный поток хлынет сквозь окна и двери.

Сейчас, поздним утром, грязные немощеные улицы пригорода были пусты. То тут, то там во дворах мелькали детские тени, да может прохромает вдоль стен какой калека или просто старик. Все взрослое население гавани трудилось на заводах-гигантах, производивших чудеса военно-морской инженерной мысли, от броненосцев до взрывоопасного пироксилина для торпед.