Кстати, а где «Нива»? Выглянув в окно, я обнаружил, что «Нива» на месте, и мысленно похвалил себя: «Ты ас, Глеб, первоклассный водила!» Мысль №2: а как доехал то?

На кухонном столе лежала Надина записка. Альбомный лист с огромными буквами поперек листа: «АЛКОГОЛИК!» – и внизу справа – маленький P.S.: «Несвоевременная явка в семью – наказывается лишением еды сроком на одни сутки».

«Надеюсь, это шутка!» – подумал я, дернувшись к холодильнику. Он был пуст.

Голодный и злой, я приехал на Зодчего Росси.

– Глеб Егорович, мы думали, вас украли, переволновались тут все. – Агеева стояла в курилке и опять, вопреки требованиям Внутренней Инструкции № 19, стряхивала пепел на дощатый пол.

– Вы, Марина Борисовна, лучше б думали, как принести пользу агентству. Что полезного вы сделали за последние пятнадцать минут?

Агеева фыркнула, затушила недокуренную сигарету и чинной походкой отправилась к себе в кабинет. А я, сосредоточенно жуя «Орбит», чтобы никто не догадался об истинной причине моего опоздания, сел за рабочий стол и включил телевизор. Там – очень кстати – шли питерские новости. Девочка диктор рассказывала об очередном заказном убийстве.

«Ну? – усмехнулся я про себя, наливая в стакан фруктовый кефир, купленный по дороге. – Кого грохнули на этот раз?»

«Труп Геннадия Самарина с огнестрельными ранениями в голову и грудную клетку был обнаружен сегодня утром на лестничной площадке дома № 32 по Суздальскому проспекту, – сказал телевизор. – Киллер оставил оружие – пистолет ТТ – на месте преступления; это позволяет предположить, что убийство было заказным. Геннадий Самарин в течение последних четырех лет работал председателем Комитета по делам семьи, детства и молодежи администрации Санкт Петербурга. Он стал пятым чиновником высокого уровня, погибшим от рук киллеров в нашем городе за текущий год».

В это время камера наехала на фотокарточку убиенного.

Я застыл. С экрана на меня смотрел человек, которого я видел вчера в «Окуне».

Тот самый мужчина с чашечкой кофе.

6

Господи, что же он кричал своему собеседнику? «Негодяй!… Вы продавали!…» Что продавали? Чушь какая то!

Бессмыслица!

Ходя по кабинету взад вперед, я пытался сосредоточиться. Голову ломило.

Никогда еще мне не было так хреново.

– Глеб Егорович, вы нашлись? Это радует. – В кабинет бесцеремонно вломился Скрипка, в руках он держал блокнот. – Заказы на батарейки будут? Или нужда в них на данный момент отсутствует?

– Отсутствует. Но это не значит, что к вечеру батарейки не закончатся. Так что купите на наш отдел штук двадцать. И в следующий раз не задавайте бессмысленных вопросов.

Скрипка исчез за дверью, и тут меня осенило. Батарейки! Так ведь я записывал беседу с Ивашиной на диктофон.

Разговор за соседним столиком происходил в то же самое время. Будем надеяться, что и он записался. Пусть не так отчетливо, но записался!

Я вытащил из «дипломата» диктофон и бережно, словно пушинку, переложил его на стол. Сейчас я услышу последние слова Геннадия Самарина и, возможно, узнаю, из за чего он погиб. Пленка перемоталась. Я включил запись.

«Мы, Светочка, культурная столица, ну, может, чуть чуть криминальная, но уж не кремационная – точно».

Это был мой голос – он записался замечательно. Столь же хорошо, как и Светин рассказ о проекте "К". Но кремационный скандал интересовал меня сейчас меньше всего. Я прибавил громкость и сквозь шумы динамика услышал наконец то, что хотел.