– Никому верить нельзя. Мне можно, – ушел я от прямого ответа фразой из бессмертных «Мгновений».

Женщины, как правило, и не нуждаются в конкретике. Их уши настроены иначе, чем у нормальных людей. Они хотят слышать приятные прилагательные. А существительные, глаголы (то есть суть) женщин не трогают. Больше того – ответ по существу их злит. О эти женщины!…

Итак (щелкнул я дыроколом), вернемся к Самарину и будем считать, что ответ на первый вопрос найден. Чем нельзя торговать? Нельзя торговать детьми. Самарин визировал все документы, связанные с процессами международного усыновления. Дети на экспорт. Дети на запчасти. Самарина использовали вслепую. А когда он догадался что к чему, – убили.

Остается, правда, второй вопрос: кто сидел с Самариным в кафе? Очевидно – сам детоторговец. А теперь еще и убийца. Но как его имя?

7

Имя убийцы я узнал в тот же вечер.

– Глеб, ты сбрендил? – возмутилась Надюша, придя с работы. – Мало того, что приполз домой еле живой на рассвете, так еще теперь, вместо того, чтобы встретить меня с цветами, лежишь на диване в наушниках!

– Цветы – в спальне. За вчерашнее прости. А сейчас я занят. Ты занят, потому что слушаешь музыку?

– Это не музыка. Это – важный разговор.

– Важный разговор со вчерашней важной бабой? Как ты ее назвал – инфор ма тор?! Давай я тоже послушаю! – С этими словами Надя выдернула из меня наушники. – А а, Светка! Старая любовь из Смольного? Которая – как ты там говорил не является угрозой?!

Она же алкоголик!!!

Назревал скандал.

– Наденька, – попытался я успокоить жену, – я слушаю не запись разговора со Светой…

– Ты меня дурой считаешь?

– Там на заднем плане мужики разговаривают. Слышишь?

– И что?

– Их то я и слушаю.

Жена посмотрела на меня испепеляющим взглядом:

– Ты заврался, Глеб.

Вдруг ее лицо переменилось:

– Так это ж Маминов!

– Что? – не понял я. – Ты про кого?

– Ну мужик, который баксы предлагает. Точно Маминов.

Слишком много потрясений для одного дня. Моя рука начала автоматически искать дырокол.

– Надя, это важно. Кто он такой? Откуда ты его знаешь?

– Александр Николаевич Маминов, профессор, заслуженный врач Российской Федерации, директор элитного роддома номер двадцать пять. Его все знают.

– Откуда ты его знаешь? – повторил я.

– Маминов читал лекции у нас в институте. Такой баритон! И через двадцать лет услышишь – не ошибешься. Что он наделал? При чем тут баксы? Торговля какая то…

– Пока не могу сказать, Наденька.

Но мне очень нужно знать все об этом человеке.

Надя рассказывала минут пятнадцать. В основном это были ее институтские впечатления. Нулевая информация. Но главное – теперь я знал имя.

Надюша – прелесть!

Ты у меня прелесть, – сказал я, когда жена закончила рассказ. – Буду получать медаль за изобличение особо опасного преступника обязательно попрошу, чтобы дали еще одну – для тебя.

Целуя Надежду, я уже тянулся к телефону. После одиннадцатого гудка послышался заспанный голос Каширина:

– Кому не спится в ночь глу ху ю?

– Родион Андреевич? – бодро начал я. – Уверен, что не разбудил, потому что есть дело.

– Какое дело, Глеб? Ты охренел?

Полпервого ночи!

– Грандиозное.

– А че ты не спишь то? У тебя ж режим: в двадцать два ноль ноль – отбой.