А вот с источниками финансирования кандидатов все гораздо интереснее.

Между демократами, коммунистами и прочими кандидатами есть одно принципиальное общее, которое может перекрыть прочие различия. Все они – и левые, и правые, и красные, и белые – ведут свои кампании на «черный нал».

Тот самый, который в коробках из под ксероксов. На вопрос: почем опиум для народа? – эксперты отвечают, что для того чтобы реально претендовать на победу в выборах, желательно иметь сумму из расчета один доллар на одного избирателя. Конечно, бывают исключения, но они лишь подтверждают правило.

Да, я не без грусти вспомнил выборы десятилетней давности, когда сам баллотировался в городское собрание при поддержке демфронта. Депутатом я, правда, не стал, хотя и вышел во второй тур. Зато вся кампания обошлась мне в тринадцать рублей. Червонец стоил тираж листовок на ротаторе и еще трешку я дал знакомому столяру, который соорудил мне три переносных агитационных щита. О несостоявшемся депутатстве я ни разу не пожалел, но с той поры у меня появились хорошие контакты в политической тусовке, которые очень пригодились, когда я стал журналистом.

Ну да ладно, это все лирика. На сегодня я договорился о встрече с начальником штаба Демократического блока Борисом Бодуновым. Хотелось бы понять, что ребята демократы собираются делать со своими двумя кандидатами. Беда в том, что Боливар не вынесет двоих. Значит, кому то надо сниматься. Но тут то и начинается самое интересное, ведь каждый из них считает себя самым проходным. А про деньги на выборы Бодунов ничего не скажет. Даже не под диктофон.

Это партийная тайна, причем самая большая. Хотя схема известна: деньги в основном идут из Москвы через счета доверенных банков и фирм. Затем обналичиваются по примитивным схемам и ручейками расходятся на выборные нужды.

Естественно, добрая половина прилипает к рукам. Таковы правила игры.

Я взял со стола диктофон, которым почти никогда не пользуюсь, – часто эта машинка подводит в самый ответственный момент, поэтому всегда лучше делать параллельно запись от руки. Так и есть, батарейки сели. Залез в шкаф и вытащил из кармана куртки сверточек с батарейками. Старые кинул в мусорное ведро с расстояния в два метра. Попал.

Вставил новые и нажал на перемотку.

Работает. Ну вот, можно ехать к Бодунову. Дверь в кабинет резко распахнулась, и на пороге возник начальник нашего отдела расследований Глебушка Спозаранник.

– Здравствуйте, мистер Повзло.

Я протянул руку, подумав, что тамбовский волк ему мистер. Впрочем, к своеобразной манере Глеба общаться с коллегами все давно привыкли.

– А тебе как раз работа привалила, – обрадовал я Спозаранника. – Вот список кандидатов в губернаторы, посмотри, кто есть кто, кто за кем стоит.

Прокинь по базам данных на предмет коммерческой деятельности. Короче, сам знаешь…

– А кто это умер? – вдруг спросил Спозаранник.

– В смысле… – не понял я вопроса.

– Чье это свидетельство о смерти? – Глеб поднял со столика мятый листик бумаги, в который были завернуты батарейки.

«Свидетельство о смерти», – прочитал я на ксерокопии, сделанной на листке. Вавилов Александр Степанович, родился 18 марта 1960 года, умер 26 марта 2000 го. Надо же, три дня назад. В графе «Причина смерти» значились «множественные травмы, ушиб головного мозга» и еще какие то медицинские словечки. Печать отдела загса Приморского района.

– Да нет, Глеб, это мусор.

– Понял. – По моему, он подумал, что я от него что то скрываю.

Спозаранник вышел, а я вспомнил Марину.