|
Я кубарем скатилась с лестницы. В поисках выхода я долго блуждала по лабиринту дворов, пока не оказалась в крошечном тупиковом дворике с трансформаторной будкой. Неожиданно я поняла, что меня окружают одни предатели: Скрипка, променявший меня на Агееву, Вронский, сдавший меня этим бандитам из БРР, Женя Бахтенко, рассказавший о найденных мною документах Виктору Эммануиловичу. Я дала волю душившим меня слезам, а отрыдывшись, обрела способность соображать и выбралась на набережную. Метро действительно было рядом. Я шла, не замечая снега, который слепил глаза, и пыталась думать. Наверное, мне следовало утопиться. «Утопление. Черная речка. Горностаева», – представляла я рубрики завтрашней сводки, глядя на черную воду. Внизу по гранитному бортику, смешно перебирая лапами, бежала ворона. Перья ее были взъерошены на ветру.
* * *
Домой я пришла в состоянии полной раздрызга. – Где ты ходишь? – напустилась на меня Сашка. – Звонила Агеева. Она хотела узнать, что тебе удалось найти в библиотеке по запросу Скрипки. Я не стала говорить ей, что сегодня последний вторник месяца и библиотека закрыта. – Я была в гостях. Включи мне, пожалуйста, воду в ванной. Я немного погреюсь, а потом все тебе расскажу. Сашка подозрительно посмотрела на меня и отправилась в ванную. Я заглянула в комнату, где мать укладывала Машку спать. Увидев меня, маленькая мартышка выбралась из кровати и закричала: «Хочу к Вале». Я взяла ее на руки прижала к себе худенькое тельце и пообещала, что в воскресенье мы обязательно пойдем в Сосновку кататься на большой лошади. Зазвонил телефон, и Сашка принесла мне трубку. – Слушай, Горностаева, – услышала я голос Скрипки. – Что ты себе позволяешь? Когда ты наконец принесешь мне материалы про отравления и яды? Ты что, не понимаешь, что из за твоей безответственности мое расследование оказывается под угрозой срыва? – Я тебя ненавижу, – нажала я на кнопку отбоя. Потом я лежала в горячей воде и думала. Вернее, я пыталась думать, но выходило у меня плохо. Что же это получается? В редакции «Сумерек» я нахожу документы, вроде бы подтверждающие факт растраты Вронским казенных денег. Кстати, как то слишком легко я нашла эти документы. Что же они там лежали почти у всех на виду, и никто их не замечал, а пришла глупая Горностаева, поковыряла ножкой – и вот они, документики! А потом эти документы у меня отнимают ребята из БРР. Зачем они им? Там про БРР – одна невнятная бумажка. И что же у нас выходит? А выходит все очень даже просто и понятно. Новый редактор «Сумерек» Грустнев мечтает смешать Вронского с грязью и подкидывает порочащие его документы, чтобы их обнаружили дознаватели. Но их нахожу я. И тогда Грустнев задействует ребят из Бюро региональных расследований, чтобы их вернуть и снова подкинуть. Придется, наверное, идти к Обнорскому и все ему рассказать. Пусть скажет, что теперь со всем этим делать. – Валь! Ты там жива? – постучала в дверь Сашка. Поздно вечером мы опять сидели на кухне и разговаривали. – Не впадай в кому, – утешала меня сестра, применяя свою медицинскую терминологию. – Иди ложись. Выспись хоть, а то на черта похожа, и отключи телефон в комнате, мне звонить будут… Удивляясь способности нынешних студентов учиться по телефону, я пошла стелить диван. Зазвонил телефон, и через минуту на пороге возникла Сашка. – Это тебя. Незнакомый мужской голос. Будешь говорить? – Рыжая, не спишь? – раздался из трубки бас Женьки Бахтенко. – Что я должна сделать еще в угоду твоему Виктору Эммануиловичу? – прокричала я, чувствуя, как бешено колотится сердце. – Взорвать «Золотую пулю»? Убить Обнорского? – Ничего. |
