– Это еще что за блядство?! – рявкнуло в дверях. Вспыхнул свет.

Такого женского крика я еще не слышал. Благо он вибрировал в стенах Агентства недолго. Светка обмякла в моих руках и сползла на пол. Я, чувствуя, как волосы встают дыбом, а уши прижимаются к черепу, обернулся и сам чуть не завопил.

В дверях стоял… стояло… кожаная куртка плотно обтягивала крепко сбитый торс, массивный золотой «болт» с зеленым камнем на среднем пальце правой руки, изящные очки, столь неподходящие к смутно знакомому лицу на обритой наголо голове. Господи, да это же – Обнорский.

– Андрей? – Я оторопело смотрел на неузнаваемого шефа. – Что происходит?

– Это я спрашиваю, что происходит? – Обнорский не намерен был снижать взятого тона. – Устроили из Агентства… дом свиданий. Вон отсюда оба, немедленно!

Я помог Завгородней, уже пришедшей в себя, но все еще смотревшей на шефа с оттенком безумия во взгляде, подняться на ноги. Светка спряталась за мной и завозилась, приводя в порядок разруху в своем костюме.

Мы оделись и понуро поплелись к дверям.

– Соболин! – окликнул меня шеф. – Постой. Не хватало только, чтобы вы вместе куда нибудь завалились… А вы, Светлана Аристарховна. – вон из конторы! Завтра на работу к десяти, нет, к девяти утра. А сейчас – вон!

Съежившаяся Светка пулей выскочила за дверь.

– А ты!… – Шеф смотрел на меня с нескрываемым презрением (при всей неприятности ситуации я не мог удержаться от ухмылки, так потешно он выглядел с обритой головой). – Ладно, завтра поговорим, донжуан хренов.

В ту ночь я остался в конторе. Несмотря на все пережитое, спалось сладко: крепко и без сновидений.

В 8.25 стальная дверь нашего кабинета отворилась – уборщица Лида начала свою ежеутреннюю работу по приведению имиджа нашего Агентства в достойный вид.

А в 9.15 (необычно рано для себя) директор «Золотой пули» г н Обнорский пригласил начальника репортерского отдела г на Соболина к себе в кабинет и имел с ним беседу воспитательного характера. За ночь на обритой наголо голове шефа волос не прибавилось. Беседа наша носила характер монолога: говорил исключительно Обнорский, я понуро молчал, кивал, сопел и активно изображал полнейшее раскаяние в собственном свинстве.

– В общем, так, – подвел итог шеф, – пора вам с Анной заканчивать эту «санту барбару» – вам с Повзло не хватало еще только дуэль на «золотых перьях» учинить. Не наладите семейную жизнь обратно – выгоню всех троих.

Плакать буду, а выгоню. Понял?

– Понял…

Тогда пошел вон.

«Длинное ухо» в конторе донесло потом, что подобные беседы имели место и с моей благоверной, и с Повзло.

Мы с Анютой напряглись и попробовали начать все сначала… Ну если и не начать, то, по крайней мере, сделать вид. Какое то время это удавалось. Пока я не встретил Марину Ясинскую.

Воспоминаний хватило на дорогу от Агентства до «Идеальной чашки».

***

Воздух в заведении состоял из смеси кофейных ароматов, табачного дыма и женского парфюма. Часы над барной стойкой отсчитывали сорок третью минуту моего ожидания, вторая чашка «Черного леса» (кофе, ром, ваниль, стружка шоколада, взбитые сливки) давно показывала донышко. Третью я заказывать не хотел – боялся, что кофе из ушей польется.

Пропустить Маришку я не мог – по привычке выбрал место подальше от входа, но так, чтобы хорошо видеть всех входящих и выходящих.