Дыхание перехватило.

Женщина! Какая женщина!

– Проходите. – Она пропустила меня в прихожую. Заперла дверь. Молча показала на немного вычурную вешалку.

Я разделся и вслед за хозяйкой прошел в просторную комнату. У одной из стен – стеллаж с книгами, напротив – телевизор, в центре изящный столик, заваленный бумагами. Вокруг него – кресла и диван. Дальняя от меня дверь была чуть приоткрыта.

(Знак? Приглашение?)

Была видна часть тщательно прибранной двуспальной кровати.

Полина остановилась у бара:

– Что будете?

Я мгновение поколебался. Вообще то, Обнорский – особенно на службе – пить не разрешал. И к тому же я еще помнил, как мне было тяжко после празднества у Кира.

Полина Ратнер решила мне помочь:

– Коньяк? Погода сегодня очень нехорошая…

– Пожалуй.

Она быстро разлила коньяк по пузатым бокалам. Протянула один мне, сама, изящно подобрав ноги, села в кресло, мне показала на диван.

Я слегка качнул бокал, прислушался к аромату. Отличный коньяк. Мне такой дед наливал, когда я, уже после школы, курсантом Рязанского училища, приезжал на родину предков – в Цхалтубо.

– Спасибо, Полина Васильевна…

– Полина.

– Тогда просто Зураб.

– Договорились. – Она чуть улыбнулась. С той минуты, как я переступил порог ее квартиры, Полина пристально меня разглядывала. Со сдержанным любопытством.

Из скупых упоминаний о ней в материалах по убийству ее мужа я знал, что она – вторая жена Ратнера. Первый раз тогда еще будущий коммерческий директор «Нерпы» женился на третьем курсе Финэка. Брак распался вскоре после получения дипломов. Кто то из давнишних партнеров и друзей Ратнера после убийства обмолвился журналистам, что именно эта личная трагедия подтолкнула его. Разогнала на пути к успеху.

Полина окончила университет, философский факультет. Несколько лет стажировалась то ли в Англии, то ли во Франции (здесь информация газетчиков сильно разнилась). Потом вернулась и поступила работать в весьма преуспевающее издательство. Быстро стала редактором целой серии.

Что– то вроде  карманная философия. Но карманная только в смысле формата. Книги в ее серии были как на подбор: Ницше, Аристотель, Фрейд, Юнг, Ортега и Гассет и другие. Не менее маститые.

С Ратнером она познакомилась на каком то полусветском и полуклубном рауте. Года три они встречались. А потом, тихо и без излишней торжественности, поженились.

– О чем вы хотели поговорить? – спросила Полина.

– Я сразу хотел извиниться, если тема покажется вам… покажется вам тяжелой.

– Я поняла. Итак?

– Помните, девятнадцатого января вы позвонили в милицию и сказали, что за вами следят.

– Да, конечно.

– Расскажите, как это было. – Я поставил на журнальный столик диктофон и нажал кнопку записи.

– Это началось еще до Нового года…

***

Она почувствовала чей то тяжелый взгляд недели за две до Нового года. Полина не знала, кто и тем более зачем так пристально следит за ней. Это было ощущение. Неприятное, сковывающее.

На Новый год они с Игорем уехали за город, как давно собирались. Он попросил у приятеля, еще студенческих времен, попользоваться старым финским домом под Выборгом. Там, среди заснеженного леса, чувство, что за ней следят, – отпустило.

А потом, когда на Рождество они приехали в город – Игорь обещал родителям быть на праздничном ужине, – давящее чувство вернулось. Игорю Полина ничего не сказала.

(– Не хотела его расстраивать, – сказала она, ее голос – впервые – чуть дрогнул.