– В чем?

– Он заманил к себе Костю Пирогова.

Сели– выпили. По душам поговорили. Наверное, в какой то момент Костя повернулся к Сметанину спиной, и тот его оглушил. Может, бутылкой, может  утюгом… Мало ли чем.

– А мать? Она же потом тело сына опознала?

– Думается мне, что в тот момент, когда Сметании переодевал Пирогова под себя, Ирина Юрьевна заявилась к нему – проведать. Нормальное для матери желание. Тем более была суббота. Как Юра ее убедил – может, запугал, – но она согласилась ему помочь.

– Материнский инстинкт.

– Наверное. Юра запалил квартиру, а сам – наверное, через крышу – перебрался в квартиру Пирогова. Ему нужно было продержаться месяц полтора, чтобы собрать деньги. А потом – делать ноги.

– Его нашли раньше…

– Хочется думать, что кто то следил за мной. Что я их навел…

– Это жестоко, Зураб. Слишком жестоко.

– Не знаю, Андрей Викторович, было бы лучше, если б до Сметанина первым добрался я. У меня с ним были свои счеты. Поэтому я его искал…

– Дело чести, – тихо проговорил Обнорский. Он пристально посмотрел мне в глаза. Я выдержал его взгляд. – Но мы ничего не знаем достоверно?

– Выходит, что так. Мы можем только предполагать. – Память услужливо подсказала сентенцию из популярного сериала:

– The truth is out there…

Мой английский всегда был далек от совершенства.

***

В этот вечер на Северном кладбище почти никого не было. Витя Шаховский остался ждать меня в машине у ворот.

Я с трудом – несмотря на подробное объяснение Кира – нашел могилу Кости Пирогова, которая до сих пор была отмечена фамилией «Сметании».

На памятник временный и убогий – я старался не смотреть. Я смотрел в землю.

– Прости, Костя, – я говорил медленно. Слова с трудом выходили из меня. Так уже бывало. В Афгане, когда мы хоронили погибших. Или отправляли их домой в цинковых гробах. Последние слова, боль и горечь оттого, что не сказал, не сделал что то раньше. – Прости, что не помог тебе. Ты не волнуйся: мы все исправим. Ты будешь спать под своим именем и со своими. – Из внутреннего кармана куртки я достал флягу. Откинул крышку и сделал большой, крепкий глоток.

Водка обжигала, давила из глаз горячие слезы, но – приносила странное облегчение.

– Прости, Костя. Спи с миром…

ДЕЛО О ВРАЖЕСКОМ ШТАБЕ

Рассказывает Марина Агеева

«45 лет, возглавляет архивно аналитический отдел АЖР. Замужем, двое детей. Квалифицированный и ответственный сотрудник, однако из за капризного характера часто вступает в конфликты с руководством. Склонна к полемике, нуждается в постоянном строгом контроле со стороны начальства».

Из служебной характеристики

– Ну ты, Агеев, и свинтус, – говорила я мужу, блаженно потягиваясь после бурно проведенной ночи. – Я же тебе жизнь спасла, драгоценным здоровьем своим рисковала, а благодарности – ни на грош. Мог бы подсуетиться, по антикварным лавкам побегать, что тебе стоит порадовать жену лишним брюликом?

Приподнявшись на локте, Роман посмотрел на меня. Его взгляд выражал удивление.

– Марина, насколько я знаю, денег, предназначенных для господина Авдотина, в «дипломате» не оказалось. Исчезнуть бесследно они могли, или я ошибаюсь? Ты не догадываешься, куда это они подевались?

– Деньги? Какие деньги? – искренне изумилась я.

***

Признаться, я никогда не могла понять, почему Андрей Обнорский так настаивает на летучках два раза в неделю – в понедельник и в пятницу.