— Тогда зачем им… — он понял. Он застыл, пальцы впились в ее плоть. — Ах.

— Кто-то заставил их задуматься об этой части, Микал. Я должна узнать, кто, и нейтрализовать угрозу Британии, а то и возможное использование логического двигателя в военных целях. Я невероятно устала. Можешь идти.

Он не отпустил.

— А если я не хочу?

— Тогда можешь танцевать в консерватории или разрисовать кухню, мне все равно. Развернись.

Он послушался, но, когда она на дрожащих ногах прошла в гардеробную, он прошел следом и закрыл дверь с тихим, но решительным щелчком.

Все украшения на ее усталом теле были темными и потраченными. Она едва стояла, и, если он хотел освободиться от оков долга к еще одному волшебнику, лучше шанса и не найти. Она замерла, покачиваясь, в квадрате лунного света из стеклянной панели в потолке, символы сонно двигались по ним созвездиями.

Она ждала.

Его дыхание коснулось ее волос. Близость слишком успокаивала, она закрыла глаза и подумала о грязных пальцах Людовико, запахе зверя и алкоголя от него. От Микала пахло только сажей и знакомой магией, а за этим была тонкая мужская нотка.

Это было бесполезно. Бессмысленное желание поднялось в горле. Она его не подавила в этот раз.

— Трент, — прошептала она. — Джордиан. Гарри. Намал.

— Они вас предали, — воздух интимно коснулся ее уха. Она поежилась, пошатнулась, но он не коснулся ее. — Потому и умерли.

Высокий темный Трент. Маленький светловолосый и хрупкий Джордиан. Гарри с его улыбкой. Намал с его степенностью.

— Они не предавали меня. Он убил их, — последнее имя. Она облизнула сухие, истерзанные дымом губы, сказала, чтобы лишить его силы. — Майлс Кроуфорд.

— Он вас ранил, — так тихо. — И он умер. И они позволили себе не ожидать атаки, их предательство было в их беспечности. Я бы сам убил их за это, если не он.

«Они убили других его Щитов, пока Кроуфорд был занят ловушкой для меня. Это была моя вина, конечно. Я слишком высоко себя оценила».

— Очень успокаивающе, — но дыхание прервалось. Он склонился ближе, почти прикосновение было интимнее, чем могли хоть когда-то быть его пальцы.

— Вы знаете, что я, — выдох.

«Я не уверена».

— Есть подозрения.

Еще одна причина не доверять ему. Кое-что в Щите ее беспокоило, и, если ее подозрения были верными, легкость, с которой он задушил Кроуфорда, была плохим знаком.

— Легко доказать.

— А если я хочу, чтобы подозрения ими и остались? — ее голос звучал как чужой. В нем не было едкости, которую Эмма обычно ставила за каждым словом.

— Нельзя потакать тайнам, Прима. Это, — он коснулся ее, теплые пальцы скользнули под спутанную массу ее волос, погладили ее шею, — маленькая слабость.

«Хорошо, что ты не знаешь о других моих слабостях», — она вскинула голову, расправила плечи и отошла от ладони Микала.

— Благодарю, Щит. Можешь идти.

Он опустил руку.

— Хотите, чтобы я спал у вашей двери, как пес?

«Ты стал бы? Как очаровательно, — ее обувь была грязной, она принесла в дом золу и еще много всего. Слуги разберутся утром. Еще одно платье было испорчено. И счет, посланный Грейсону, вряд ли получит денежный ответ.

Она не хотела звать колокольчиком на помощь для снятия платья, Микал это мог сделать.