Я же тебе объяснял, что сейчас не до секса, сейчас надо расследованием заниматься.

– Ну ка, Марина Борисовна, перечислите еще раз, что вы ели позавчера, – попросил я.

Агеева перечислила. Выяснилось, что вчера она забыла упомянуть две трубочки с шоколадным кремом и бутерброд с ветчиной. Я поразился ее прожорливости, но деликатно спросил:

– Перец, соль?

– Что?

– Употребляли?

– Я ем только пресную пищу. А перцем, по моему, немножко посыпала.

Напоследок я спросил, нет ли в домашней библиотеке Агеевой какой нибудь книжки про яды.

– Конечно, есть, – с радостью сказала она и повела меня в недра своей квартиры.

Она поставила изящную лесенку около уходящей к недоступным высотам потолка книжной полке и ловко забралась по ступенькам.

– Держите меня, – крикнула она сверху, – это на самом верху.

Я обхватил ее за лодыжки, Агеева потянулась вверх. Халатик стал коварно подыматься. Я внимательно осмотрел колени Агеевой – они мне понравились. Открылись бедра что то внутри меня заволновалось. Я запрокинул голову и стал смотреть на главного архивного аналитика Агентства снизу, забыв о необходимости удерживать Агееву в нужном положении. Впрочем, она тут же напомнила мне об этом:

– Леша, вы меня плохо держите. Держите выше и крепче!

Я переместил свои руки выше. Агеева, видимо, осталась довольна, потому что на время указания сверху перестали поступать.

Наконец Марина Борисовна закончила свои поиски и скомандовала:

– Держите крепче, я спускаюсь.

Через пару минут спустившаяся с потолочных вершин Агеева оказалась у меня в руках. «Пора реализовывать советы стажера. Немного секса хорошему расследованию не помеха», – подумал я, и тут на пороги библиотеки показался мой стажер:

– Ма тахан сюйа, – сказал он.

Я отпустил Агееву. Я не мог допустить, чтобы у стажера сложилась не правильное восприятие расследований по методу Обнорского.

– А мы тут книжками балуемся, – пояснил я стажеру наше поведение.

– Торе, – сказал он.

– Кстати, Марина Борисовна, где та книга, которую мы искали, – спросил я, заметив, что в руках у Агеевой ничего нет.

– Я вспомнила, Алексей Львович, – сказала она официально, – я эту книгу кому то отдала.

– Кому?

– Кому то из наших. По моему, Соболиной.

* * *

Первым, кого я встретил в Агентстве, был Шаховский.

– Все получилось! – сообщил он мне возбужденно.

– У вас с Горностаевой была радость секса? – уточнил я.

– Нет, до этого еще далеко. Но я поговорил с ней о культуре, как ты и советовал.

– И что ты сказал?

– Я сказал, что Буланова – это круто.

– А она?

– Она кивнула.

– Да, я вижу ты на правильном пути.

В следующий раз поговори о Сорокине.

– Я его знаю, – обрадовался Шаховский. – Это бригадир такой у Лома был, его застрелили два года назад в Зеленогорске.

– Нет, про этого можешь поговорить с Завгородней. А с Горностаевой поговори о другом Сорокине – он книжки пишет, про сало и всякое такое.

– Ага, – кивнул Шаховский.

– Так ты выяснил у Горностаевой про отравление?

– Выяснил: сок, рагу, перец…

Я открыл дверь буфета и в течение часа обыскивал помещение. Банки с перцем мне найти не удалось. Я опечатал дверь, чтобы никто не мог проникнуть на место происшествия и отправился писать служебную записку Обнорскому. Расследование было закончено, а преступление раскрыто.

* * *

В отчете для Обнорского я написал, что картина отравления мне совершенно ясна: преступник подсыпал в баночку с перцем какой то органический яд, в результате чего и пострадали несколько сотрудников Агентства.