— Социальное положение жертв не имеет значения, — выдавила я. — Но убийцу привлекает определенный возраст. От десяти до двенадцати. Не младше, не старше. Пока это непонятно…

— Ты, мать, ничего не путаешь? — Мишка Хорунжев озадаченно почесал ушную раковину. — Было только два убийства — Дина Егорова и Маша Усольцева. Трудно делать выводы на основании пары эпизодов, не находишь? Это может быть обычным совпадением. Или мы чего-то не знаем?

Оперативники насторожились. Сделал уши по ветру следователь из краевой прокуратуры — он, как и все, хотел все знать. Эспандер перекочевал в другую руку. «А хрен вам, — подумала я. — Пока не будет отмашки сверху, ничего не скажу. Хватит с меня неприятностей. Обвинений в дестабилизации общества я уже не переживу».

Подошла Римма Высоцкая, потом вспомнила, что я не курю, обратила взор на Шишковского. Глеб проворчал: «Сколько можно побираться», — но сигарету дал. Подошел Головаш, показал фигурку птички в целлофановом кульке. Та же птичка, только еще страшнее, не птичка, а какой-то птеродактиль с гипертрофированным клювом и глазами навыкат.

— Лежала на покрывале, — сообщил Владимир Александрович. — Не скажу, что фигурка абсолютно идентична предыдущей, но из той же серии. Явно ручная работа. Вырезана из сосны, залита лаком. Делал мастер, правда, что пил при этом, непонятно. Отпечатков пальцев на данном экземпляре нет, то есть вы имеете дело не с полным профаном. Фигурку тщательно вытерли, прежде чем положить на покрывало.

— Обнаружены следы одного человека, — поставил в известность Хорунжев, — уходящие к реке. От нее же, кстати, идут и в обратном направлении. Сюда шел с грузом на горбушке — ну, это и понятно, отпечаток глубже. Обратно — налегке. До реки тут метров восемьсот, если идти по тропе через лес. Обувь — предельно стоптанные резиновые сапоги. Размер сорок четыре-сорок пять.

— Девочку убили ночью, — сообщил Головаш. — Часов десять-двенадцать прошло. Имело место изнасилование. Этот зверь использовал презерватив — знал, как себя обезопасить. По остальному биоматериалу — так же глухо. Все облазили, осмотрели, даже обнюхали…

— Что с покрывалом? — спросила я.

— Покрывало как покрывало, — подала голос накурившаяся Римма. — Стеганый войлок, этой тряпке сто лет в обед. На ней многолетняя грязь — мазут, машинное масло, прожжена в нескольких местах. Такие изделия в быту уже не используют. А вот сделать подстилку для собаки или, скажем, использовать в гараже, чтобы залезть под машину… Заберем, короче, поколдуем, но надежд обнаружить что-нибудь стоящее не питайте. Это просто тряпка.

— Нежился, сука, с девчонкой на этом покрывале… — не сдержался Головаш, — пока она в отключке лежала. Разрядку получает, подонок… Когда насиловал, жертва, очевидно, была в полубессознательном состоянии. То есть шевелилась, стонала, но сопротивляться не могла. Именно то, что ему нужно. Удовлетворил свою похоть, задушил, снял скальп. Собрал вещички, в том числе одежду и обувь — и в путь. Покрывало оставил, не бог весть какая ценность. По девочке: скальп срезан острым лезвием — практически одним заходом. Видимо, нож — небольшой, с удобной рукояткой, с тонким, возможно, обоюдоострым лезвием. В момент захвата девочка сопротивлялась, сломана ключевая кость. Также сломано предплечье, локоть вышел из сустава. На теле многочисленные порезы и гематомы, в том числе на спине — видимо, тащил девочку через кустарник. А также вот, полюбуйтесь.

Эксперт открыл франтоватый «дипломат» и достал очередной кулек. Горбанюк первым прибрал его к рукам.