|
Он явно лукавил. Поразмыслил, сообразил, что ведет себя неправильно, и со вздохом признался: — Ладно, грешен, знаю. Есть у Шайтана старенький «ИЖ‐12», двенадцатого, соответственно, калибра. Честное слово, товарищ майор, несколько раз собирался реквизировать, да так и не смог… Шайтану плевать, власть я или не власть, прирежет в сердцах, и дело с концом… Да не балует он с этой пушкой, не волнуйтесь. По деревне с ней не ходит, использует только в урочище, в самой глуши, обращаться с оружием умеет, да и патронов у него кот наплакал. Не взыщите, не знаю, где он их берет… Справедливости ради, товарищ майор, как ему зимой без ружьишка-то? Повсюду снег, на реках лед, одна надежда — подстрелить что-нибудь прыгающее или летающее…
— Добрый вы, Федор Аверьянович. А добрыми намерениями сами знаете, куда дорога вымощена. Ладно, не нам призывать вас к ответственности, ведите к своему вундеркинду, полюбуемся, что за фрукт такой. Почему занервничали, Федор Аверьянович? Дорогу забыли? Часть пути проехали на машине. Дальше грунтовка уходила в сторону, через лес отправились пешком. В урочище было мрачновато, смешанный лес, перемежаемый скалами, тянулся на многие километры. Такого обилия бурелома Туманов еще не встречал. Оперативники ругались, вязли, злой, как барракуда, Горбанюк покрикивал на отстающего Хорунжева, не догадавшегося сменить обувь. Поднялись на пригорок, дальше стало легче, двигались вдоль вереницы молодых елей. Потом опять был спуск, ручей, у которого передохнули, обогнули непробиваемый кустарник. Риту с собой не взяли, даже не поставили ее в известность. Такое ощущение, что в этот день она усердно избегала своего красноярского коллегу. Видно, требовалось время, чтобы все осмыслить. О чем тут думать? Туманов не понимал. Но у женщин свои соображения, и мозги устроены не так, как у нормальных людей… Местность возвышалась уступами. Характер леса изменился, террасы густо поросли ельником. — Намекаете, Федор Аверьянович, что мы должны туда подняться? — устало спросил Туманов. — И других вариантов не предусмотрено? Уверены, что в вашем роду не было никого с фамилией Сусанин? — Поднимемся, это несложно, — прокряхтел Синицын. — Сами же хотели. Могли зайти сзади, но потеряли бы двадцать минут. Справа тропка, видите? Петляет между елочками, с террасы на террасу. Три минуты, и мы наверху. Там и землянка вашего «подозреваемого». У мужика губа не дура, вечерами со склона холма, знаете, какой вид на закат открывается? — А что, я бы тут пожил, — проворчал Горбанюк, с любопытством озираясь. — Местечко роскошное, и жена сюда не доберется… Выстрел оборвал мечтания — долбанул по ушам, отразился от холмов трескучим эхом! Пуля выбила кусок дерна из-под ног Шишковского. Оперативник оторопел, уставился себе под ноги. Охнул участковый. Туманов толкнул Шишковского — не стой, замерзнешь! Сотрудники бросились врассыпную, нырнули в кусты. Михаил скорчился за переломанным деревом. Снова прозвучал выстрел. Участковый неудачно высунулся — пуля смахнула с головы фуражку. Головной убор покатился в канаву, и у служивого хватило ума не бегать за ним. — Эй, что за черт?! — заорал Шишковский. — Слышь, старлей, а он точно мирный, этот твой бирюк? — Откуда я знаю? — зубы участкового выбивали чечетку, а сам он сделался каким-то пятнистым. — Никогда так себя не вел… Эй, Петька, прекращай! — гаркнул он на весь лес. — Ты что там, белены объелся? Мы к тебе, как к нормальному, с дружеским визитом! — Нам только спросить! — нервно засмеялся Мишка Хорунжев. И охнул, когда очередная пуля чуть не оторвала ухо. Стреляли с вершины холма, над шапками кустарника вился дымок. |
