Габелла пожал плечами.

– Кто? Этот старикан и девка? Нет вопросов. Но на случай, если они все же собираются попробовать… – Послышался резкий щелчок – и в руке Габеллы появился пружинный нож с шестидюймовым лезвием. Уродливое оружие, казалось, выросло из его руки – очевидно, он умел с ним обращаться.

– Отлично! – одобрительно кивнул Хумени. Затем он взглянул на Амиру и ее отца и сделал неуверенный шаг по направлению к ним. Из складок его одеяния указующий перст уткнулся в их сторону. – Ну что, отец и дочь – вы два сапога пара. Неужели вы думали, что вам удастся обмануть меня? Или, что еще глупее, напугать? А уж ваша так называемая «западня» – вовсе глупость, которой нет равных!

– Я… то есть, мы, не понимаем о чем вы… – начала было Амира высоким от страха голосом.

– Еще как понимаете! – набросилось на нее чудовище, внезапно придя в ярость. – ОТЛИЧНО ПОНИМАЕТЕ!

Амира рухнула на руки отцу, по видимому отброшенная одной лишь силой слов. Хумени лишь фыркнул по звериному, и следующая фраза адресовалась уже всем присутствующим:

– Все ДОЛЖНЫ подчиняться мне беспрекословно – сегодня, сейчас и всегда – воля моего отца будет исполнена во что бы то ни стало! Знайте: что бы вы ни услышали, ни увидели и ни ощутили в следующие полчаса, будет исходить от меня. Габелла, возможно, ты увидишь то, что тебя напугает – да, даже тебя. Но ты должен оставаться на месте, стеречь и ждать. – Он обратил горящий взгляд на темные холмы за развалинами. – К сожалению, здесь есть те, кто собирается помешать мне, кто накинется на вас, подобно шакалам, когда я спущусь вниз и не смогу помочь. Но я видел их, и видел их посланец моего отца на этой земле – Демогоргон!

Демогоргон… Это имя вдруг ударило Трэйса как электрический разряд. Оно все подтверждало, все сводило воедино. Так значит это происходит с ним на самом деле и должно начаться прямо сейчас!

Под нижней границей кипящих прямо над ними туч вдруг угрожающе сверкнула белая молния. Молния, оглушительный треск которой был отчетливо слышен, хотя грома за ней и не последовало. Хумени задрал голову вверх, и капюшон с его головы упал. Он рассмеялся, и его изможденное лицо, освещаемое мелькавшими среди туч вспышками, казалось, впитывало их энергию. Теперь его голос окреп и превратился в какое то чудовищное басовитое карканье.

– ОТЕЦ, Я ЧУВСТВУЮ ТВОЕ ПРИСУТСТВИЕ В НЕБЕСАХ, ГДЕ ТЫ ОБИТАЕШЬ. И Я ЗНАЮ, ЧТО СЕЙЧАС ТЫ ЗРИШЬ НА МЕНЯ ГЛАЗАМИ ДЕМОГОРГОНА! ДА БУДЕТ ТАК! СНОВА НАСТАЛО ВРЕМЯ СПУСКАТЬСЯ ПОД ЗЕМЛЮ, ЧТОБЫ СНОВА ВОССТАТЬ И ИСПОЛНЯТЬ ТВОЮ ВОЛЮ ОБНОВЛЕННЫМ И ПОЛНЫМ СИЛ.

БЫТЬ ПО СЕМУ! ВОТ ТОЛЬКО МЫ ЗДЕСЬ НЕ ОДНИ. МЕНЯ ОКРУЖАЮТ ТЕ, КТО ХОТЕЛ БЫ ПОВРЕДИТЬ МНЕ, А ЧЕРЕЗ МЕНЯ И ТЕБЕ! Я ХРАНИЛ ВЕРНОСТЬ ТЕБЕ НА ПРОТЯЖЕНИИ ДВУХ ТЫСЯЧ ЛЕТ, А СЕЙЧАС ПРОШУ ТВОЕЙ ПОМОЩИ.

ИСПОЛЬЗУЙ СВОЕ АДСКОЕ ПЛАМЯ, ПОЗВОЛЬ ДЕМОГОРГОНУ ДОХНУТЬ ИМ НА МОИХ НЕДРУГОВ!

– Нет! – закричал вдруг профессор Гальбштейн. Он вытащил откуда то тонкий как карандаш фонарик, опустился на одно колено и отчаянно замигал им в сторону холмов, очевидно подавая какой то условный сигнал.

– Отец! – взвизгнула Амира, падая на землю рядом с ним. – Отец, мы же на линии огня! – Но она тоже понимала, что это необходимо.

Виттори стоял к старику ближе всех и отреагировал первым. Он молниеносно шагнул вперед и рубанул его ребром ладони по горлу – но сигнал Гальбштейна уже был замечен. С вершин холмов из под нависших туч протянулись яркие трассы. Они буквально на какие то доли секунды опередили грохот выпустивших их пулеметов. Горячий свинец обрушился на развалины чуть позади группы Хумени, а потом – по мере того как стрелки корректировали огонь – смертоносный шквал стал подползать ближе.