Герхард, по долгу службы, вращался в высоких кругах, и уже готовился стать полковником. В немалой степени этому способствовали и экзотические подарки, привезённые Феликсом.

Завод ещё достраивался, когда Феликса из этой суеты вырвало письмо от Луиша Амоша, пришедшее из Дуалы, с просьбой приехать в Камерун и помочь наладить связи с американцами, а также решить множество появившихся проблем, с Германской колониальной администрацией. Разобраться с грузом пришедшего каравана, и помочь ещё в тысяче мелких вопросов, которые Луиш не мог решить самостоятельно. В письме также содержались намёки на важную информацию, полученную от Мамбы.

Феликс и сам думал, что наступила пора кратковременно вернуться в Дуалу, чтобы передать всё новым людям. Продать дом, попрощаться с губернатором, и узнать все последние новости, а также степень его возможного влияния на них. Противоречивые слухи доходили до него из Африки.

Истерия против Мамбы и его жестокости, поднятая французской прессой, докатилась и до России, и была подхвачена местной прессой. Но, поднятая французами шумиха, быстро сошла на нет.

Простой люд не читал газет, а значит, и не знал ничего об этом. Просвещённая публика любила экзотику, и составила об этом своё собственное впечатление. Дворянство и царская семья придерживалась сходным с французами негодованием, но особо не усердствовала в этом.

В Африке намечались далеко идущие события, происходящие вокруг Итало-Абиссинского конфликта, и все силы и средства были направлены туда.

Шумиха, поднятая прессой, одновременно переключала внимание читающей публики на незначительного африканского вождя, и в то же время, возбуждала интерес к самой Африке, подготавливая почву для поддержки эфиопов.

В этом плане с Россией была солидарна и Франция, которой не нравилось усиление Италии в северной части Африки. И она субсидировала поставки устаревших российских берданок армии Менелика II.

Всё это изрядно настораживало Феликса, и он чувствовал, что ему надо подальше держаться сейчас от Африки, но, в то же время, держать руку на её жарком пульсе.

Пароход увозил его, сначала в Германию, а потом в Дуалу, куда он прибыл через полтора месяца, как вошёл в свою каюту в порту Санкт-Петербурга. Не успел он сойти на берег в Дуале, как его сразу же перехватили люди губернатора Йеско фон Путткамера, и сопроводили прямо в его кабинет, в здании Имперской колониальной администрации.

Луиш, в сопровождении подозрительного вида спутников, только и смог проводить его взглядом, не решаясь «отбить» из рук чиновников колониальной администрации. Проводив до здания, они остались ждать его в большом и прохладном холле на первом этаже.

Йеско фон Путткамер ждал Феликса в своём кабинете.

— Феликс! Как давно я тебя не видел. Ты уже и забыл, наверное, вечно несменяемого губернатора.

— Вы, как всегда, на посту, герр губернатор!

— Феликс… Германия нуждается во мне.

— Герр губернатор, вы, безусловно, занимаете это кресло не просто так, и я всегда вспоминаю вас.

— Не сильно ты меня и вспоминаешь, Феликс… Уехал в Россию, а не в Германию. Ты же германский офицер, хоть и в отставке.

— Герр губернатор. В России легче вести дела, и я теперь стал фабрикантом.

— И чем же ты занимаешься, Феликс?

— Табачная фабрика, герр губернатор.

— Да, это неплохая работа, и прибыльное дело. А что же Африка? Ты решил с ней расстаться?

— Да!

— А как же твой чернокожий вождь, по прозвищу Мамба. Ведь ты разбогател на поставках его товаров.

— Всё когда-нибудь заканчивается. Я решил завязать с кочевой жизнью, и осесть в России. Пора задуматься о семье и детях.

— Феликс, я всегда знал, что ты истинный немец. Наша нация всегда держалась на трёх К.