Потом ко мне прорвалась Мардж. Из её взвинченного состояния следовало, что обугленная головешка по имени Билл Хант перестала считаться другом на пару ночей. Она обещала ждать, надеяться и хранить верность, даже если самая интересная часть моего механизма сгорела в труху.

— Ну, может какой огарочек и остался, посмотрим. Лучше помоги подняться.

Она протестующее заверещала.

— Не хочешь помочь, я сам.

С трудом ступая обленившимися ногами, я проковылял мимо коек к зеркалу, привинченному над раковиной. Да, красавец. Ни усов, ни бровей, здоровенный ожоговый шрам от правой челюсти до волос. Героический защитник Великобритании, блин.

— Ложись, Билли! Тебе рано…

— Не понимаешь, как здорово опять ходить. Спрошу у доктора, когда можно в воздух.

Мардж зажала рот. С такими травмами мало кто выживает, в лучшем случае — остаются инвалидами на всю жизнь. Какие полёты! Отставка и спокойное растительное существование на пенсию героя!

Ангел, согласен с такой перспективой? Нет? Ну, придётся воевать дальше.

Она отдала мне письмо Бадера. Он обозвал меня недоумком и сопляком, что полез в лоб на "сто десятого". "Мессер", кстати, упал. Так что мой личный счёт вырос на две машины за один бой.

Ко мне стучались журналисты. Я согласился на интервью с условием, что в газеты попадёт фото, где лицо в бинтах вместе с глазами, не будут упоминаться ни фамилия, ни номер сквадрона. Пилот из N — ской эскадрильи сбил в одном бою сколько‑то гуннов, обгорел как копчёный окорок и больше никогда не увидит небо… Записали? Свободны!

Тринадцатого сентября Мардж привезла мне верхнюю одежду, поддавшись на шантаж, что в противном случае герою — истребителю её доставит другая леди. Понятно, обещал ей месяц не переодеваться, нарушив клятву через три минуты.

— Поехали!

— Ты с ума сошёл! Тебя же не выписали…

— Я сам себя выписал.

Бадер не знал как реагировать, услышав историю бегства из госпиталя. По легенде, когда он сам до остервенения замучил медиков и заставил выписать допуск к лётной службе, даже "спасибо" им не сказал — вытащил бумажник и деловито поинтересовался: "Джентльмены, где я могу купить "Спитфайр"? Поэтому я очень рассчитывал на его понимание.

— Сэр, вы добивались возвращения в КВВС долгие годы. У меня нет ни дня. Я не могу больше безучастно смотреть из окна палаты, как они бомбят жилые кварталы.

— Билл, самовольная отлучка боевого лётчика из военного госпиталя — дезертирство, по крайней мере, в формальном отношении.

— Даг, на мне уже висит одно… Забыли? Как пайлот — офицер я должен быть в Шотландии.

Лидер авиакрыла сделал то же, что и обычно — закурил.

— Меня посадят вместе с тобой.

— Не обязательно. Если лётчик прыгнул с парашютом и через несколько дней вернулся на авиабазу, вы у каждого требуете медицинские справки о здоровье?

— Тебе точно не помешает. От психиатра. Принимай самолёт! — он повернулся к моему эскорту, то бишь Мардж. — Мисс, я рекомендовал бы вам потребовать от мистера Ханта поход к психиатру, если имеете на него серьёзные виды.

Как ни странно, ей особенно в голову запало не моё экстренное выздоровление, а угроза про "другую леди". Она поманила Рика, основательно вымахавшего за месяц, почесала за ухом и предупредила, кивнув в мою сторону:

— Проследи, милый, чтобы этот кобель даже не смотрел на других женщин. Если что, кусай вот сюда.

На этой милой ноте мы расстались, а я принял Mk2 с пушечным вооружением. В ту пору дефицитом стало всё — самолёты, лётчики, топливо, запчасти, боеприпасы. Выделив машину без очереди, Салага продемонстрировал, что ценит меня больше других.