Чмок вспотел и даже перестал на время глодать куриную ногу.

— Улыбнулась искренне, — уверил Рогов.

— А когда ласточку дарил, сказал, что от меня?

— Ну, а как же, Вань.

— А мыло ей понравилось?

— За раз половину смылила. Сначала нюхала, а потом намыливалась. Вся в пене стояла… Рыжая стерва, аж глаза жмурит!..

— Стенку в душе восстановили?

— Ага.

— И дырку?

— Ага, — довольным голосом отозвался Рогов. Он понял, что проговорился по полной, хотел было что-то придумать спасительное, но оказалось слишком поздно. Кулак Чмока угодил ему в самый нос, расплющив орган, словно пельмень.

— А-а-а!.. — заверещал комиссар, ловя капли крови в ладонь.

— Значит, к дырке ходишь и за мое мыло мою бабу глазом имеешь? — На этот раз удар произошел с левой руки по уху, лишив его слуха.

Окровавленный, оказавшийся на карачках замполит зашибленной собачонкой вертелся вокруг собственной оси и клялся, словно в предсмертный свой час.

— Закрою дырку!.. Честное партийное слово!.. Из кирпича новую стену выложу!..

Чмок было хотел пнуть друга ногой сверху, но передумал, вновь в мгновение одно потерял гнев, уселся на стул и принялся догладывать куриную ногу.

— Еще раз узнаю, что за нею шпионишь, партбилет на стол положишь! Понял?

— Понял! — с готовностью отозвался Рогов, поднимаясь с карачек. — И даже повторять не стоит!

Он стоял на согнутых ногах, подобострастно тянулся вперед физиономией, измазанной его собственной кровью.

Про себя Рогов думал о Чмоке нехорошо. «Ах, су-чара, барабанная перепонка лопнула!.. Это мы еще поглядим, кто с партбилетом расстанется!.. Так с Роговым нельзя! Рогов — не Кискин!..»

— Больше не приходи! — рыкнул Чмок. — Пока не позову!

— Так точно! — отозвался Рогов.

— Вали!

Следующие две недели Чмок провел в одиночестве, если не считать коротко приходящей поварихи, снабжающей его питанием. Чмок рефлексировал, страдая от любви и стыда, кушал всякое и помногу, а потом в этом своем страдальческом состоянии его организм начал улавливать собственную прелесть, некие оттенки радости…

Поправившийся за последние два месяца на двадцать пять килограмм, Чмок стал выглядеть как штангист Василий Алексеев — самый сильный человек на планете. Он тоже чувствовал в себе силу физическую…

Большим и сильным он появился в зоне. Лицо хмурое, ляжки трутся друг о друга, огромные плечи съели всю длину шеи, а живот с помощью крепкого ремня, вся его мощь была направлена на укрепление груди.

Охрана, весь персонал, встречая начальника после долгой разлуки, отшатывались от Чмока, словно он превратился в Кинг-Конга. Начлагеря шагал по зоне и с каждым шагом его организм наполнялся сначала уверенностью в собственных силах, а затем нестерпимым желанием эту силу проявить. Первым делом Чмок ревизовал мужскую часть зоны, затем больничку, из которой погнал всех ее постояльцев на работу, объявив страдальцев симулянтами. Двоих, особенно неохотно покидающих медицинскую палату, он оставил в ней надолго, несколькими ударами своих ручищ покалечив зеков изрядно…

Кискин от такого происшествия лишь разводил руками.

— Я ему говорил, — кивал головой фельдшер. — Тантризм снимает все проблемы!

По роже в этот день получили многие. И охранники, и зеки. Чмок искал своего замполита, а Рогов словно испарился.

— Где Рогов?!! — грозно вопрошал Чмок.

Но ответа не было.

— Я спрашиваю, где Рогов!!!

И опять тишина.