— Понимаю… Монеты…

— Это… Это же политика!.. Это не просто деньги фальшивые печатать, это Родине изменять!..

— Да чем же?.. — удивился Слон.

— Да как же ты мог!

— Да что же?

— Я тоже бабки тырю, но Родине не изменяю!

Оба были изрядно пьяны, но Слон видел, как косой глаз Крана зажигается недобрым светом, как сжимаются его кулаки… Слон не успел увернуться от удара. Кулак Крана смял его нос, так что губы залило кровью.

— Это тебе, дружила, наука! — пропыхтел Кран.

Он развернулся и двинул друга по уху с левой руки. Слону показалось, что он оглох на это самое ухо.

Пока Кран собирался с третьим ударом, Слон вложил всю силу в удар под дых. Земляк аж крякнул от неожиданности и, как рыба, захватал морозный воздух ртом, а глаза с удивлением косили на фальшивомонетчика.

— О, как! — выдавил он и вдруг, распрямившись, врезал носком ботинка Слону прямо под колено…

Они дрались самозабвенно, поочередно нанося мощные удары. Трещали ребра от гиревых кулаков, хлестала кровь из посеченных бровей. Казалось, что друзья дерутся насмерть, что еще один точный удар, и кто-то из них здесь же сдохнет от сломанной височной кости…

Когда сил не осталось биться на ногах, они рухнули в снег, обхватив друг друга руками за шею, в смертельном хвате, стараясь перекрыть дыхание… Так, сцепленные воедино, они пролежали полчаса, оба багровые лицами, лишь лопалась от работы мышц одежда по швам… А потом друзья одновременно расслабили руки и долго еще лежали в снегу, смотря в ночное московское небо…

— А ты ничего, — хмыкнул Кран. — Формы не теряешь!

— И ты ничего, Вован. Как был битюгом безмозглым, так и остался!

— Но-но!

— Хорошо помахались, — улыбнулся на радостях Слон и слизнул с губ кровь.

— И не говори, — согласился Кран. — Как в былые времена!..

Он разжал кулак и вновь поглядел на монетки, сделанные другом.

— Красивые… Хоть и не советские!

— Так ты что ж, всю драку с ними?

— Ну…

— Значит, ты и победил…

— Конечно, я. Я всегда здоровее тебя был!

— Только с головой не повезло!

— Но-но!

Они еще долго так лежали, плавя разогретыми телами снег, счастливые от ощущения какого-то могучего родства, соединяющего их души. Обычно несентиментальному Крану непременно хотелось защитить друга от любых невзгод, а потому он вновь заговорил о монетах.

— Пропадешь!.. Забудь об этом баловстве!

— Это не баловство, это — творчество. Знаешь, что такое творчество?

— Не ты один такой умный!.. Знаю лучше тебя!.. Я, между прочим, тоже творческий человек! Только у нашей Родины такой профессии нет!.. Пока…

— Какой такой профессии? — удивился Слон.

— Я в рекламный бизнес хочу!

— Куда хочешь?

И тут Крана словно прорвало. Он понес для ушей Слона такую белиберду, что фальшивомонетчику показалось, что в драке он отбил другу мозг. Кран быстро-быстро рассказывал про фокусную группу, про промоушен, про мерчандайзинг, и как он мог бы сочинять слоганы… При этом его глаза, глаза Савелия Крамарова, горели огнем невероятной страсти, как будто он объяснялся в любви актрисе Сильвии Кристел из фильма «Эммануэль».

Слон слушал друга и впервые видел его таким.

Оказалось, что их объединяет не только детская дружба, родство души, чужой город, но и нечто большее.