– Есть какой-то. По-моему примитивный весьма, – сказал задумчивый Зверев. – Радостное что-нибудь заведете, как-никак главного провокатора поймали, да?

И, не приглашая гостей, направился в столовую. Круглый стол, четыре стула, диван двадцатипятилетней давности, два кресла того же возраста по углам и сервант естественно. Правда три хороших картины на стене.

– Парижский пейзаж Фалька, Кузнецовская степь с юртами. Дерево в поле вашего однофамильца, – вслух безошибочно определил авторскую принадлежность картин знаток искусств Казарян. Он как и двое других, без приглашения вошел в столовую следом за хозяином. – Так где же магнитофон, Витольд Германович?

Зверев пошарил за диваном и извлек оттуда паршивенький гонконгский кассетник, сдул с него густую пыль и объяснил виновато: – Дочка мне оставила, чтобы я по нему хард-рок слушал, а я хард-рок не очень люблю.

– Вы хорошую живопись любите, да? – догадался Казарян.

– Это – грех? – учтиво поинтересовался Зверев.

– Почему же, – автоматически ответил Казарян, занятый делом: включил магнитофон в сеть, извлек из кармана кассету, вставил ее в гнездо. Закончив дела, осмотрел всех троих и предложил: – Послушаем?

– Если хотите, – разрешил Зверев, откинувшись на спинку дивана.

Казарян нажал на клавиш, и началось:

– "Начинайте с фактов.

– Есть подозрение, что у нас утечка.

– Не может быть совпадением, стечением обстоятельств?

– Исключено.

– Доказательства утечки имеются?

– Да какие доказательства. Итак все ясно! Все пропало.

– Не надо нервничать…"

Слушали запись до конца. Казарян жалостливо разглядывал Зверева. Тот поначалу был внимателен и насторожен, но к концу записи хмыкнул иронически и заулыбался даже. Зашипело и Казарян нажал на клавиш. Задать вопрос первым он не успел. Зверев перехватил инициативу:

– Где и когда это записано?

– Во время вашего контакта на Курском.

– Вот здесь? – Зверев за уголок взял фотографию с Курского и показал Казаряну.

– Абсолютно точно, – подтвердил Казарян.

– А видеосъемку вы параллельно не вели?

– Нет. Не было у нас такой возможности. Очень вы шустры были, вступил в разговор Сырцов. – А, собственно, зачем вам видеозапись?

– Было бы весьма любопытно озвучить ее магнитофонным диалогом. На предмет совпадения видимых артикуляций.

– Для этого у нас Вадик имеется, – загадочно заявил Сырцов и попросил Коляшу: – Николай Григорьевич, не в службу, а в дружбу, свистни Рыжего.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался рыжий Вадик, взглядом ища свободные розетки для двух принесенных им супермагнитофонов. Нашел, стал пристраивать, по ходу дела информируя: – Я технически после десятой прокрутки догадываться начал, а Александр Иванович вмиг просек в чем дело…

– Ну, мент, ну, голова! – восхитился Зверев, перебивая. – Монтаж пленок, Вадим, да? Я же сразу узнал свои фразы, сказанные совсем в другом месте. И он узнал?

– Александр Иванович начал с главного: с никчемности разговора во время столь законспирированной встречи. А потом фразу вспомнил – "не надо нервничать". Ну, после уже и я вцепился, по каналам развел и все склейки обнаружил. Но сделали они, конечно, классно. Когда я писал их на вокзале и сомнений не было, что живой разговор пишу.

– Теперь что будем делать? – устало спросил Зверев у всех. Напряжение спало, и он растекся по дивану.

– Дел у вас много, Витольд Германович, – ответил Сырцов. – Очень много. Если разрешите, то мы у вас для начала побеседуем с вашим двойником.