– Они не наказаны по закону. Они убиты. И убиты потому, что те, кого закон и не обеспокоил, прятали концы в воду.

– А вы – суровый гражданин, – задумчиво сказал Игорь Дмитриевич.

– И учтите: прошлогодний вариант в нынешней ситуации более реален, нежели вариант августовского путча. Сформировать и тайно обучить пару дивизий наемников в нынешнем бардаке – раз плюнуть! Наемники – не наши сердобольные солдатики, они народ жалеть не будут и крови не испугаются. А уж руководители посчитаются с вами. На полную железку. Так что, готовьтесь, серьезно готовьтесь, Игорь Дмитриевич, – посоветовал Смирнов и – кончив дело, гулял смело, – вернул чинарик на положенное ему место – в рот, чтобы докурить с устатку. Но беломорина – не фирменная сигарета. Желто-коричневый остаток на картонной гильзе, как и следовало ожидать, потух, Смирнов взял со стола зажигалку и, водрузив большой палец на ее колесико, не зажигая, спросил у верткого собеседника весьма и весьма недовольно: – Так вы когда-нибудь начнете говорить?

– Начну, – негромко пообещал Игорь Дмитриевич. – Сейчас.

Смирнов удовлетворенно крутанул колесико одноразовой зажигалки, помещавшейся в серебряном, к портсигару, футляре, и глубоко затянулся едким, густо проникотиненным дымом чинарика.

…Он успел-таки проскочить центр до часа пик. Высадив Игоря Дмитриевича у Пушкинской площади (тот возвращался в Белый дом), Смирнов по бульварам спустился на Кропоткинскую набережную и с нее поднялся к Спиридоновскому дому. Ровно в половине шестого.

Сразу же, еще звонок гремел, открыл дверь Алик. Перебирая в нетерпении ногами в шлепанцах – будто очень в сортир хотел, на выдохе произнес темпераментное и бессмысленное:

– Ну?!

Смирнов во второй раз обстоятельно вытер ноги о внутренний половичок (первый раз он их вытирал о внешний, у бордовой двери), повесил куртку, поставил в угол трость и молча проследовал в кабинет, где, устроившись в центре и не нагибаясь – нога о ногу, – скинул ботинки. С удовлетворением понаблюдал, как весело шевелятся пальцы в носках. Пришедший вслед за ним в кабинет Алик понаблюдал тоже. Понаблюдал-понаблюдал и не выдержал, повторил обиженно:

– Ну?!

– Ромку и Виктора подождем. Они через двадцать минут, к шести будут.

– Какого еще Виктора? – зная какого, возмущенно закричал Алик.

– Зятька твоего бывшего, известного литератора Кузьминского, – явно наслаждаясь, подробно пояснил Смирнов.

– Варвара оторвет башку сначала ему, а потом мне.

– Он мне нужен, Алик. Мы, все трое, в принципе люди неглупые, но мы люди старые, и мозги наши ограничены многими подсознательными запретами, не существующими у молодых.

– Тоже мне молодой, – по-старчески проворчал Алик. – Ему в будущем году сорок стукнет. Пойду Варвару подготовлю.

Роман с Виктором явились одновременно и раньше положенного срока на пять минут. Интересно, видно, что поведает им старый хрен Смирнов! Уселись. Кинорежиссер Казарян и сценарист Кузьминский на диване, обозреватель Спиридонов за письменным столом, а пенсионер Смирнов в кресле. Пенсионер оглядел всех троих строгим начальническим взором и сделал заявление:

– Предисловий и предварительных разъяснений не будет. Все станет понятно из содержания моего с крупным нынешним начальником разговора:

– Тогда давай, излагай, – поторопил Казарян.

– Сей момент, – успокоил всех Смирнов и, вынув из нагрудного кармана рубашки портсигар, положил его на стол. Трое завороженно следили за его манипуляциями. А Смирнов вдруг обрел ухватки известного иллюзиониста Акопяна: с эффектным щелчком раскрыл портсигар, за резинку, удерживающую содержимое, извлек бархатную подстилку, а из-под нее – плоское, не тоще двух монет, черное пластмассовое сооружение, впритирку лежавшее в портсигаре.