– Если вы арестуете Дэнни, он окажется в еще большей опасности, – возразил Гарри. – Стоит Фарелу узнать, где он, как они тут же убьют Марчиано, а потом отправят кого‑нибудь расправиться с Дэнни, где бы он ни находился. Может быть, самого Добряка, может быть, кого‑нибудь еще…

Роскани всем телом подался вперед, не сводя глаз с Гарри.

– Мы приложим все силы, чтобы этого не случилось.

– Что это значит?

Гарри показалось, что перед самым его носом на полном ходу зажегся красный сигнал светофора. Ладони сделались липкими, на верхней губе выступил пот.

– Это значит, мистер Аддисон, что вы не можете ничем доказать, что говорите правду. Зато имеются вполне весомые доказательства, позволяющие предъявить обвинения в убийствах и вам, и вашему брату.

Сердце Гарри приостановилось. Неужели Роскани собирается сейчас арестовать его? Этого нельзя было допустить ни в коем случае.

– И вы позволите убить вашего основного свидетеля, даже не попытавшись воспрепятствовать этому?

– Мистер Аддисон, я просто ничего не могу поделать. У меня нет права посылать людей на территорию Ватикана. А если я на это и пойду, все равно не смогу никого арестовать…

Из слов Роскани, вернее, из тона, которым он их произносил, следовало, что он поверил в историю Гарри. По крайней мере, хотел в нее верить.

– Если я попытаюсь добиться экстрадиции кого‑то из них, – продолжал Роскани, – хоть Марчиано, хоть кардинала Палестрины, хоть Фарела… ничего не выйдет. Законы Италии требуют доказать виновность подозреваемого, «чтобы не оставалось значительных сомнений». Обязанности следователей, мои, – он ткнул рукой вперед, – Скалы и Кастеллетти и всей остальной Gruppo Cardinale – собирать улики для прокуратуры, для Марчелло Тальи… Но, мистер Аддисон, улик нет, и, следовательно, нет оснований что‑то предпринимать. А без оснований соваться не куда‑нибудь, а в Ватикан… Вы же сами юрист, вы должны понять, – добавил Роскани упавшим голосом.

Все это время Роскани смотрел в глаза Гарри, и тот многое прочел во взгляде детектива: гнев, расстройство, бессилие, недовольство собой. Роскани вел борьбу с самим собой и своим служебным долгом.

Гарри медленно отвернулся от Роскани и взглянул на Скалу и Кастеллетти, вырисовывавшихся темными силуэтами на фоне яркого римского дня. В них он ощущал те же самые эмоции. Они дошли до конца отведенного им пути. Политики и законники опять возьмут верх над правосудием. Они могли лишь выполнять свои обязанности. А это означало – арестовать его и Дэнни. А также Елену.

В эту секунду Гарри понял, что оказался в крайне опасном положении. Но обязан найти выход из него, иначе они все пропадут. И он сам, и Дэнни, и Елена, и Марчиано.

Он решительно повернулся к Роскани.

– Убийства Пио и кардинала‑викария… Убийства в Белладжио и прочих местах… Все эти преступления совершены на итальянской территории!..

– Да, – кивнул Роскани.

– Если вы встретитесь с кардиналом Марчиано… Если он даст вам и прокурору показания об этих преступлениях… Если он назовет имена и мотивы… Этого хватит, чтобы потребовать экстрадиции?

– Все равно это будет очень трудно.

– Но тем не менее возможно?

– Да. Вот только, мистер Аддисон, мы с ним не встретимся. И не сможем.

– А если я смогу устроить эту встречу?

– Вы?

– Да.

– Каким же образом?

Скала повернулся на сиденье. Гарри заметил, что Кастеллетти уставился на его отражение в зеркале.

– Завтра в одиннадцать утра в Ватикан войдет маневровый тепловоз, чтобы вывезти давно стоящий на внутренней ветке старый вагон.