— Если бы мы смогли найти этих номеров, — сказал Король, — если бы мы смогли привлечь их к нам. Если бы мы смогли попасть в ЕВР00001. Вы разве не понимаете, чего вы хотите? Невозможного! Именно потому я и дал вам совет не тратить попусту время на эти книжки. Мы не в силах что-либо изменить. Это — мир Уни, можете вы наконец принять эту простую мысль? Он был ему отдан пятьдесят лет тому назад, и он не отступится от своего предназначения — распространить гадское Братство на всю гадскую вселенную, а мы будем делать, что нам предписано — умирать в шестьдесят два года и ежедневно посещать ТВ-сеансы. Все, на что мы можем рассчитывать, — это выкурить трубку, позволить себе пару шуток и несколько дополнительных перепихов с возлюбленными. Давайте не будем терять то, что у нас есть, идет?

— Но если нас станет больше…

— Пой песню, Пташка, — прервал его Король.

— Мне не хочется.

— Пой песню!

— Хорошо, хорошо, спою.

Чип бросил на Короля яростный взгляд и вышел в темноту экспозиционного зала. Стукнулся бедром обо что-то твердое и, бранясь, двинулся дальше. Он отошел далеко от центрального прохода и кладовой; встал, потирая лоб, перед осыпанными драгоценностями королями и королевами, перед их безмолвными темнее-чем-темень стражами. «Король, — произнес он, — воображает, что он настоящий братобоец».

Слабо доносилось пение Пташки и бренчание струн пред-У-инструмента. Послышался шорох приближающихся шагов.

— Чип?

Это была Снежинка. Он не повернулся. Она коснулась его руки.

— Вернись, — сказала она.

— Оставь меня в покое, — сказал он. — Оставь на пару минут.

— Ну, хватит тебе, — сказала она, — Пойдем, не будь ребенком.

— Вот что, — сказал он, круто повернувшись. — Ступай и слушай Пташку, ясно? Ступай кури свою трубку.

Она помолчала, потом сказала:

— Хорошо. — И ушла.

Он опять повернулся к королям и королевам, тяжело дыша.

Бедро болело, и он потирал ушибленное место. Его бесила манера, с какой Король отвергал любую его идею, всех заставлял плясать под свою дуду.

Снова послышались шаги Снежинки. Он хотел было прогнать ее, но сдержался. Вздохнул сквозь зубы и повернулся кругом.

Это оказался Король. Его седые волосы и серый балахон скупо обозначились в сумерках центрального прохода. Он подошел ближе и остановился. Они смотрели друг на друга, и Король сказал:

— Я вовсе не хотел говорить так резко.

— Как получилось, что вы до сих пор не надели на себя одну из этих корон? — съязвил Чип. — И еще мантию. Медальон, гадо-ладо, — пожалуй, этого недостаточно для настоящего Пред-У-короля?

Король постоял молча, затем сказал:

— Примите мои извинения.

Чип вздохнул, задержал дыхание, выдохнул.

— Каждый номер, которого мы сможем привлечь к себе, — сказал он, — привнесет новые идеи, новую информацию, возможности, до которых мы, не исключено, не додумались.

— И новый риск, — сказал Король. — Попробуйте взглянуть на это под моим углом зрения.

— Не могу, — сказал Чип. — Я лучше буду снова получать процедуры по полной дозе, чем стану довольствоваться только этим.

— Это «только» кажется весьма недурным для номера моих лет.

— Вы на двадцать или тридцать лет ближе меня к шестидесяти двум; это вам следовало бы проявить желание изменить порядок вещей.

— Будь перемены возможны, вероятно, я проявил бы его, — сказал Король.