|
Я был абсолютно один. Начало начал. Дотянувшись до выключателя, я погасил торшер. “Опять, небось, приснится отель «Дель-фин»”, – еще успел подумать я в темноте. Но ничего не приснилось. Открыв поутру глаза, я ощутил внутри лишь какую-то бессмысленную пустоту. Абсолютный ноль, подумал я. Ни снов, ни отеля. Я нахожусь в совершенно вздорном месте и занимаюсь полнейшей ерундой. Походные ботинки валялись на полу у кровати, точно два околевших щенка. Небо за окном закрывали мрачные низкие тучи. Это небо выглядело таким холодным, что казалось, вот-вот пойдет снег. Посмотришь в такое небо – вообще ничего делать не хочется. На часах пять минут восьмого. Ткнув пальцем в пульт дистанционного управления, я включил телевизор и, не вылезая из постели, стал смотреть программу утренних новостей. Ведущие долго рассказывали что-то о предстоящих выборах. Минут через пятнадцать я плюнул, выключил телевизор, встал и поплелся в ванную, где сполоснул лицо – и принялся за бритье. Для пущей бодрости я решил мурлыкать увертюру из “Женитьбы Фигаро”. Вскоре, однако, поймал себя на том, что вроде как мурлычу увертюру из “Волшебной флейты”. Чем больше я старался вспомнить, что откуда, – тем лишь сильнее запутывался. За что бы ни взялся я в это утро – все наперекосяк. Бреясь, порезал щеку. Надев сорочку, вдруг обнаружил, что на манжете оторвана пуговица. В ресторане за завтраком я снова увидел ее – вчерашнюю девчонку из бара. В обществе взрослой женщины – матери, надо полагать. Никакого плейера при ней уже не было. Одетая во все тот же джемпер с надписью “GENESIS”, она сидела за столиком и с невыносимой скукой на физиономии прихлебывала чай. Ни к ветчине, ни к яичнице перед собою почти не притронулась. Ее мать – да, судя по всему, именно мать, – оказалась миниатюрной женщиной лет сорока или чуть больше. Волосы собраны в узел на затылке. Свитер из верблюжьего кашемира поверх белоснежной блузки. Брови – точь-в-точь как у дочери. Нос очень правильный, аристократической формы. Томная затруднительность, с которой она намазывала себе бутерброд, выдавала в ней натуру, привыкшую очаровывать собой всех и вся. В ее движениях сквозило нечто такое, что могут позволить себе лишь женщины, постоянно находящиеся в центре внимания. Когда я проходил мимо их столика, девчонка вдруг подняла взгляд и посмотрела мне пря-мо в лицо. И весело улыбнулась. На этот раз – совершенно отчетливо, совсем не так, как вчера. Ошибки быть не могло... Завтракая в одиночку, я пытался занять чем-то голову, но после воспоминания о ее улыбке больше ни о чем толком не думалось. За какую бы еще мысль я ни брался, в мозгу лишь прокру-чивались одинаковые слова – и ничего не происходило. Поэтому я просто завтракал в одиночку, разглядывая перечницу перед носом, – и не думал вообще ни о чем. 7. Заняться было нечем. Ни служебных обязанностей, ни персональных желаний. Хватит с меня: я уже пожелал остановиться в отеле “Дельфин” – и вот что получилось. Отеля, в котором переворачивались судьбы людей, больше нет – и здесь уже ни черта не изменишь. Ты проиграл, приятель. Руки вверх. Тем не менее, я спустился в фойе, расселся на роскошном диване и попытался составить в уме расписание на день. Но расписание не составлялось. Осматривать местные достопримеча-тельности не хотелось – а куда еще пойдешь? Подумал было убить время в кино – но, во-первых, не шло ничего приличного, а во-вторых – ну что за бред: тащиться из Токио в Саппоро, чтобы убивать время в кинотеатре!.. Чем же заняться? Нечем. И я решил пойти в парикмахерскую. В конце концов, с этой вечной токийской занятостью я уже полтора месяца не стригся! Так что это очень правильное решение. Здравое и реалистичное. Выдалось свободное вре-мя – марш в парикмахерскую! Совершенно разумно. |
